В. Черковец - Размышления о прошлом и настоящем. Очерки политической экономии

Сказанное даёт основание отвести схоластические (без определения критериев) постановки вопроса о том, что было в октябре 1917 г. – «переворот» или «революция». Ясно, что политический переворот, сменяющий форму государственной власти, уже есть революция, каковой и была Февральская революция. В отношении Октябрьской революции это определение тем более правомерно. Учитывая же её исторический масштаб, социально-экономические последствия, есть все основания её именовать – по аналогии с Великой Французской буржуазной революцией – Великой Октябрьской социалистической революцией. Не случайно о «восстановлении этого её статуса» уже заговорили российские официальные лица и официальные СМИ. Революцией являются и переворотные события 1991–1993 гг., приведшие к насильственной ликвидации советской власти (контрреволюция по отношению к Октябрьской революции).

Характеризуя сегодня этапы социально-экономических преобразований ХХ в. в России, было бы оправданным вернуться и к вопросу о сущности социального строя и причинах гибели СССР, явившегося в своё время ближайшим продуктом Октябрьской революции и 85-летие образования которого отмечается также в 2007 г.

Более чем столетний исторический опыт функционирования и эволюции российской и советской экономики может дать весьма серьёзный материал как для системного анализа и построения общей экономической теории с включением в неё фрагментов российской специфики (первая кафедральная тема), так и для разработки модели новой российской экономики (вторая кафедральная тема). Участники круглого стола могли бы внести свои предложения по решению этих задач.

Несомненно важны объективные оценки всех этапов сложного пути социально-экономических преобразований, пройденного Россией в ХХ в. Такие оценки необходимы не столько для более полного познания исторического процесса её развития, сколько для извлечения уроков при выборе ориентиров, прогнозов, программ и планов дальнейшего продвижения к более высокому уровню научно-технического и социального прогресса. История учит и позволяет тем самым общественной науке и политическим лидерам вырабатывать более надёжную, проверенную опытом страны, народа, государства методологию анализа и оценки различных крупномасштабных ситуаций, особенно на крутых переломах развития, и находить оптимальные решения в разных сторонах общественно-экономического устройства для проведения адекватной и эффективной деятельности государственного управления и негосударственных общественных институтов. Приходится отклонить «пессимистические» утверждения тех «либеральствующих» философов, социологов и экономистов, которые отрицают возможность всякого научного предвидения, прогнозирования, программирования, не говоря уже о планировании народнохозяйственных и социальных процессов – тем более стратегических, характеризующих долгосрочную перспективу общественного развития. Они отказываются признать возможность осознанного обществом в лице его представительных органов формирования и даже влияния на формирование не только далёкой, но и средне – и даже краткосрочной перспективы своей динамики. Понятно, что такие доктринальные убеждения парализуют активность общества в деле организации и управления своей жизнедеятельностью, своего устройства и совершенствования, ориентируют на приспособление к неуправляемым, стихийным процессам, на своего рода «хвостизм». Мотив: многообразие факторов, воздействующих на исторический процесс, неизбежность появления в будущем непредсказуемых новых факторов, невозможность предугадать силу отдельных факторов в их сложном комплексе и, стало быть, определить поведение результирующего вектора развития и т. п. Такую концепцию, направленную против марксистского диалектико-материалистического понимания истории, предложило в канун ХХ в. бернштейнианство, ставшее знаменем немецкой, а потом и мировой социал-демократии. Напрашивающиеся из этой концепции неконструктивные выводы не мешают, однако, распространению современных футуристических моделей с их далёкими прогнозами, признанию современной философией науки прогностической функции научных разработок, да и современным социал-демократам, когда они становятся у власти, практически заниматься долгосрочными прогнозами и программами социально-экономического развития. Теперь и правительство России всё более обращает своё внимание на эту, чуждую либеральной идеологии, концепцию. Ясно, что без такого поворота Россия не сможет получить национальную модель своей экономической системы.

Остановлюсь далее на трёх вопросах, отражающих ключевые пункты на оси времени системы координат минувшего столетия.

1. Какую Россию мы потеряли? Этот ностальгический штамп известного кинорежиссёра имеет в виду, конечно, дооктябрьскую Россию. С 75 % неграмотного населения Россия в социальном отношении была преимущественно крестьянской страной с чрезвычайно отсталым примитивным сельским хозяйством. П. Столыпин пытался придать ему импульс капиталистического фермерского развития, но реформа затронула лишь часть крестьянства, оставив к началу Первой мировой войны основную массу крестьянских хозяйств малоземельными, безлошадными и низкопродуктивными. Не случайно большевистский лозунг «Земля – крестьянам» сыграл роковую роль для судеб Февральской и Октябрьской революций. Несмотря на промышленный подъём, русский капитализм не сумел выполнить свою историческую миссию в развитии производительных сил: создать адекватную материально-техническую базу, провести индустриализацию народного хозяйства, включая и земледелие, преобразовать полностью сельское хозяйство на капиталистический лад, освободить его от феодальных пережитков и значительного удельного веса натурального хозяйства. Не нужно много цифр, чтобы показать тот громадный скачок, который сделал, как известно, в экономике, образовании и здравоохранении СССР в сравнении с высшими показателями старой России. К 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции (1987 г.) СССР по сравнению с дооктябрьской Россией (1913 г.) перешёл с 5-го на 2-е место в мире; с 4-го на 1-е место в Европе по объёму промышленности, увеличив его в 205 раз (а в рамках РСФСР – в 199 раз), по машиностроению соответственно с 4-го на 2-е и с 3-го на 1-е место и т. д.

Таким образом, экономика России не только не «потерялась»: она многократно увеличилась количественно и поднялась качественно (новые отрасли, кадры, научное обеспечение и др.), хотя нуждалась в постоянном совершенствовании, но не по образцам дооктябрьской России, а по требованиям современного научно-технического прогресса и по образцам тех стран, где получались его более высокие достижения.