Владимир Тарасов - Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим

– Какая «такая» ментальность?

– Считается уже «азбучной истиной», это не я придумал, что жесткость российских законов смягчается необязательностью их выполнения. Это является довольно характерной чертой российской ментальности. Плюс-минус в выполнении всего у русских достаточно большой, т. е. отклонение от договоренности широкое. Поскольку в игровом режиме время течет ускоренно, то в бизнес-лагере эта черта проявляется довольно быстро.

Например, если сделал такую-то работу, сделал процентов на 60, то обижаются на того, кто обижается, что не всю сделал…

– По какому пути пошло развитие РИФа после того, как временное правительство сдало свои полномочия? Можно ли провести параллели с Россией?

– Дело в том, что попытка понимать, что бизнес-лагерь развивается совершенно точно, как Россия, с опозданием или с опережением, неправильна.

В бизнес-лагере быстрее появляются какие-то механизмы, обозначаются с опережением какие-то фрагменты из жизни, которые становятся потом узнаваемыми. Это подобно тому, как мыльные оперы похожи друг на друга, но не значит, что одна в точности повторяет весь сюжет другой.

Точно так же в бизнес-лагере становятся узнаваемыми и проигрываются с опережением те отрывки жизни, которые России еще предстоит прожить. Например, проблема обеспечения правопорядка, которая встала во весь рост в конце лагеря и потребовала многих жертв.

– Имеется в виду «Час Х»?

– «Час Х» – своего рода провокация. В чем смысл провокации? Когда порождаются или ускоряются некоторые события, которые могли и не возникнуть, они все же соответствуют умонастроениям, мотивациям людей. Но не обязательно эти мотивации и потребности выльются в какое-то событие, необходимо что-то, что их подтолкнет. Будет провокация – выльются. «Час Х» и есть этот провокатор.

– В принципе, «Час Х» лежит на совести второго избранного правительства, а первое, можно сказать, ушло в историю как бесконфликтное?

– «Час Х» не «лежит на совести» второго правительства, а пришелся на время его правления. Изначально проведение «Часа Х» планировалось накануне вторых выборов, и, очевидно, потенциальными жертвами были бы кандидаты в президенты.

Однако по объективным обстоятельствам это мероприятие было перенесено. Как обстояло бы дело при первом правительстве, трудно сказать.

Дело в том, что первое правительство в значительной мере продолжило ту колею и стало строить те механизмы, которые уже имелись. Складывалась передача власти от временного правительства к первому. Она происходила путем не противостояния временному правительству, а путем «принять бы так, как есть, хоть бы не разрушить то, что есть». Ведь временное правительство – это не случайные слушатели, а инструктора.

В этом смысле для слушателей была проблема взять государство как таковое от инструкторов в свои руки.

На первое правительство легла большая работа по конструктивной части заботы о государстве: как построить государственный механизм, чтобы заменить всех уходящих министров, не только как личностей, но и перенять технологии.

Первое правительство приняло власть не творчески, а как умело, поэтому оно и не оставило яркого следа. Надо сказать, что со своей задачей оно все же справилось, и когда ко власти пришло второе правительство, то конструктивная часть была уже выполнена.

Поэтому на второе правительство легли другие задачи: как бы исправить недостатки первого, исправить – значит указать на них. Такое подчеркивание недостатков предшественников являлось элементом предвыборной программы.

Я думаю, это закономерность, которая будет сохраняться: задача первого правительства, которое делает страну самостоятельной, независимой от инструкторского государства, – обеспечить независимость, а второе выступает в противопоставление этому. Как есть тезис и антитезис.

– То есть нельзя сказать, что ошибки второго правительства могут исходить из опыта предыдущего?

– Можно сказать, что претензии к первому правительству часто необоснованны, потому что оно первое; для него хорошо, чтобы хоть какая-нибудь государственность была бы. Оно не может кому-то или чему-то противостоять. А вот второе правительство возникает уже на волне агитации, на волне отрицания, как оппозиция.

– Значит, тем, кого интересует самореклама, стоит участвовать во второй предвыборной гонке?

– Да. Кроме того, в период первого правительства люди еще плохо знают друг друга, поэтому нет яркого противостояния личностей. И в реальной жизни так же.

Кстати говоря, яркое выступление оппозиции не просто в отделе критики, а с совершенно иной концепции управления государством проявилось в прошлогоднем бизнес-лагере под Балаково, где попробовали устроить государство-праздник, «игру в игре».

– Мне кажется, в некоторой мере это было обусловлено необходимостью смены обстановки: граждане были завалены государственными бумагами, и жизнь стала потихоньку закисать.

– Это можно обсудить: почему все начинает закисать, почему граждане ходят понурые, почему они смотрят на правительство как на скопище бюрократов? А потому, что искусство рождать короткие простые указы, такие, какие издавал Петр I, – это громадное управленческое искусство. Длинные указы и законы тоже требуют искусства, но написание закона совсем коротко, афористически, требует более высокого искусства: выразить главное и пренебречь деталями.

Здесь и заключена проблема: часто люди хоть и способны коротко написать, но не ставят такую задачу перед собой, стремясь вначале просто что-то описать.

Подобно тому, как художник рисует на улице портрет; перед ним сидит девушка, сидит уже минут двадцать, а он все рисует, рисует. Ну, как-то похоже. А другой может за две минуты набросать несколько штрихов: глаз, брови, губы, шея, и – узнаваемо. Это два разных вида искусства. В бизнес-лагере требуется второй вид искусства: только пунктиром намечать законы, но которые сейчас, как ложка к обеду, готовы.

– Видны ли из поведения игроков РИФ те основные управленческие промахи в политике и бизнесе, которые приводят российское общество к тому, что мы сегодня имеем? Что это за ошибки?

– С одной стороны, мы видим четко одну линию политической деятельности – делать дело, не особенно взирая на то, что думает народ по поводу этого дела. И вторая крайность – «потакать» народу, т. е. популистский подход. Эти две крайности проявились как в этом бизнес-лагере, так и в предыдущем.

Это проявлялось и в тех программах, которые кандидаты выдвигали. Они, в общем-то, не особенно были «привязаны» к народу. Поэтому можно было абстрагироваться от того народа, что там был, и программы строить так, как если бы живых людей на самом деле не было, а была только вводная: «Есть живые люди. Что им надо? А – маленькие налоги, Б – развлечения всякие. Что им еще надо? Мир-дружба…»