Диана Джонс - Волшебники из Капроны

— Ф-фью! — присвистнула Анджелика.

Они вернулась на стол и с интересом взглянули на бумаги. В лежавшей сверху стояло:

Донесение. Кампания началась в 08.00. Войска продвигаются на всех фронтах, отражая вторжение. Тяжелая артиллерия и резервисты выступают в поддержку. На Пизанском фронте большие потери. Замечен флот, — пизанский? — движущийся в устье Волтавы.

— Война! — воскликнул Тонино. — Почему?

— Это все герцогиня. Это, конечно, она втянула нас в войну, — сказала Анджелика. — А нашим семьям запрещено творить военные заклинания! Тонино, нам во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда. Мы должны сообщить им, где находятся слова к «Ангелу».

— Но зачем герцогине поражение Капроны? — спросил Тонино.

— Не знаю. Только в ней есть что-то дурное, вот это я знаю. Тетя Белла говорила, что поднялся ужасный тарарам, когда герцог решил на ней жениться. Ее никто не любит.

— Пойдем посмотрим, сумеем ли мы открыть окно, — предложил Тонино. И снова двинулся по клавиатуре: до-си-ля-соль-фа-ми-ре.

— Тихо. Тс-с, — почти прошептала Анджелика.

Но, как обнаружил Тонино, если ставить ногу на клавиши очень медленно, они не звенят. Однако не успел он пройти половину пути, а Анджелика — только поднять ногу, чтобы за ним последовать, как оба услышали, что кто-то снова отворяет дверь. Нельзя было терять ни секунды, Анджелика бросилась назад — на стол. Тонино, произведя ужасный, режущий уши звук, метнулся по черным клавишам, вскарабкался на пюпитр и втиснулся за ноты.

И успел как раз вовремя. Выглянув оттуда — он стоял, высовываясь боком, в профиль, как рисунок древнего египтянина, — он увидел, что перед письменным столом стоит сам герцог Капронский. На взгляд Тонино, герцог выглядел растерянным и печальным. Он постукивал «Донесением» себя по зубам и, по-видимому, не замечал Анджелику, стоявшую на столе между Панчем и Джуди, хотя Анджелика, чьи глаза не выдерживали сверкания герцогских пуговиц, отчаянно моргала.

— Но я не объявлял войны, — говорил герцог себе самому. — Я смотрел кукольное представление. Как же я мог?.. — Он в смятении вздохнул, прикусив «Донесение» между двумя рядами крупных, сияющих, белых зубов. — Голова у меня уже поехала, что ли? — спросил он. Казалось, герцог разговаривает с Анджеликой. У нее хватило ума не отвечать. — Пойду спрошу Лукрецию, — решил он. И, швырнув «Донесение» к ногам Анджелики, поспешил из кабинета.

Тонино осторожно соскользнул с крышки рояля на клавиатуру — дзинг-клинг. Анджелика, которая теперь стояла у самого рояля, указывала на окно. От ужаса она онемела.

Тонино взглянул... и в первый момент испугался не меньше Анджелики. Сквозь стекло на него таращилось темно-бурое чудовище, большеглазое, косматое. Глаза у этой твари были как желтые лампы.

И через окно к Тонино шел слабый, чуть возмущенный призыв: возьми себя в руки и открой окно.

— Бенвенуто! — закричал Тонино.

— О!.. так это только кот, — проговорила Анджелика. — Не позавидуешь мышам: как им, должно быть, страшно!

— Всего лишь кот! — сказал Тонино с презрением. — Это же Бенвенуто! — И попытался объяснить Бенвенуто, как нелегко открыть окно при росте в девять дюймов.

В ответ Бенвенуто — он уже начал терять терпение — вызвал перед мысленным взором Тонино новейшую волшебную книгу, открытую на первых страницах.

— Спасибо, спасибо, — пробормотал Тонино, краснея от стыда.

На этой странице значились три открывательных заклинания, и ни одно из них Тонино не сумел удержать в голове. Теперь он выбрал простейшее, закрыл глаза — так воображаемая страница читалась четче — и прочел заклинание.

Окно распахнулось, легко и мягко, впустив порыв холодного ветра. А вместе с ветром, так же легко, вошел Бенвенуто. И пока Бенвенуто мягко двигался к нему по клавиатуре рояля, Тонино еще раз пережил ужасное мгновение: ощутил, как чувствуют себя мыши при виде кота. Но тут же это забыл от радости: перед ним был Бенвенуто! И протянул руки, чтобы потереть Бенвенуто за жесткими ушами.

Бенвенуто ткнулся Тонино в лицо липким черным носом, и оба застыли, счастливые, а из рояля долго неслись режущие ухо звуки.

Бенвенуто пожаловался Тонино, что Паоло недостаточно сообразителен: он, Бенвенуто, никак не может втолковать ему, где Тонино. Тонино нужно послать Паоло записку. Сможет ли Тонино — он же такой крохотный! — написать записку?

— Здесь на столе есть перо, — вмешалась Анджелика. И Тонино вспомнил слова Анджелики: она понимает кошек.

Бенвенуто встревожился: он пожелал узнать, не будет ли Тонино против, если он вступит в разговор с представительницей клана Петрокки!

В первый момент такой вопрос удивил Тонино. Он напрочь забыл, что ему и Анджелике полагалось ненавидеть друг друга. Но в их положении — когда они вместе попали в такую беду — это было бы пустой тратой времени.

— Нет, ничуть, — сказал он.

— Да слезьте же с рояля, вы оба, — взмолилась Анджелика. — Чудовищная какофония!

Бенвенуто не заставил себя ждать и в один прыжок слетел вниз. Тонино, приложив все свои силы, последовал за ним: зацепившись локтями за крышку рояля, он пропутешествовал по черным клавишам. К моменту, когда он опустился на письменный стол, Бенвенуто и Анджелика уже обменялись приветствиями и по всем правилам представились друг другу. После чего Бенвенуто, обратившись уже к ним обоим, посоветовал им не пытаться бежать через окно. Кабинет герцога находится на четвертом этаже. Каменная кладка крошится, и даже у него, кота, было немало хлопот, чтобы на ней удержаться. Если они подождут, он, Бенвенуто, обеспечит им помощь.

— Но герцогиня... — начал Тонино.

— И герцог, — продолжила Анджелика. — Это кабинет герцога.

Бенвенуто считал, что герцог сам по себе человек безвредный. Тонино и Анджелика находятся в самом безопасном во всем дворце месте. Пусть остаются тут, в укрытии, а ему напишут записку, такую маленькую, чтобы он мог унести ее в пасти.

— А не лучше ли повязать ее вокруг шеи? — спросила Анджелика.

Бенвенуто никогда не соглашался носить что-нибудь вокруг шеи, а теперь и тем более. Во дворце тьма народу, и кто-нибудь вполне может увидеть записку.

Тонино поставил ногу на «Донесение» и, поднатужившись, оторвал от него уголок. Анджелика подала ему перо, которое пришлось держать обеими руками, а конец положить себе на плечо. Потом она встала на бумагу, чтобы та не шевелилась, пока Тонино орудовал пером. Это оказалось такой нелегкой работой, что Тонино сделал записку предельно краткой: «В герцогском дворце. Герцогиня — чародейка. Т.М. amp; А.П.»

— Сообщи им про слова к «Ангелу»! — напомнила Анджелика. — На всякий случай.

Тонино перевернул бумагу и написал на обратной стороне: «Слова к «Ангелу» на Ангеле надвратном». Затем, вконец изможденный тяжелым пером, которое двигал вверх-вниз, сложил записку этим сообщением внутрь, а первым наружу и сплющил ее, наступив ногой. Бенвенуто открыл пасть. При виде этой розовой пещеры с аркообразным морщинистым верхом и рядом белых клыков Анджелика, содрогнувшись, отодвинулась, и Тонино положил записку на колючий язык Бенвенуто. Бенвенуто, бросив на Тонино любящий взгляд, пустился в путь. Он прыгнул на рояль, извлек из него где-то посередине звенящее «до», мягко-мягко оттолкнулся от подоконника и исчез.