Елена Безызвестных - Танцующая пустоту [litres]

Ежи и главное достоинство предсказаний

Люся вышла на «Театральной».

«Сухотруб», – прочитала Люся на будке. Внутри шевелился, поудобнее устраивался, шуршал прошлогодними листьями Сухотруб. Совсем скоро он вылупится, поскользит по трубам, поплывёт со сточными водами, маясь томлением прелых листьев и надеждой… Люся будет уже далеко.

Она зашла в тоннель.

Дружное фырчание и весёлый шум – к Люсе направлялась делегация ежей-путейцев. Они шли строем и насвистывали ультразвуком какую-то бодрую песню.

Ёжики всегда за работой. Когда не катаются на крышах поездов и не дразнят бедолагу Сухотруба, разумеется. Его почти никто не видел: Сухотруб редко выползает из своей будки на свет. Его будка подписана, чтобы все-все знали – здесь живёт Сухотруб. Он настолько сухой, что вот-вот рассыплется, и в этом его проблема. Как он любит купаться! От соприкосновения с водой Сухотруб вновь обретает приятную округлую форму, немного важничает, пропитывается и лоснится. Тогда можно его поймать. Так вот: не надо гоняться за Сухотрубом! Если его напугать, он может сидеть в будке года три, а потом засохнет окончательно и разлетится пухом и опилками.

В тоннеле работает аварийное освещение. Люся вышла на платформу, но вовремя отступила назад и спряталась за колонну. Люди чуть было не заметили её! Да, люди и ежи порой работают вместе. Правда, в человеческих кругах такое сотрудничество не афишируется – предполагается, что человек всё строит сам, а ежи-путейцы, если их кто случайно заметит, – фантазия и чистый вымысел.

Путейцы-люди с удовольствием работают с ежами-путейцами. Ежи претворяются, что не знают языка, только фырчат и шелестят – стараются соответствовать человеческим представлениям о ёжиках. Люди называют ежей дрессированными. Непонятно, кто кого дрессирует на самом деле…

Люся засвистела из-за колонны. Долго ждать не пришлось. Маленький ёжик, улучив момент, когда люди отвернулись, подкатился к ней.

– Чего тебе? – прошептал он.

– Проблемы, – ответила Люся. – Хармы хотят уничтожить человечество.

Ёж, казалось, не удивился и не испугался.

– С такими проблемами – к начальству. Пусть разбираются.

– К какому начальству? Разве у нас в Подземке есть начальство?

– А то как же. Мышиный король.

– Видела его давным-давно. Много поездов тому назад! И скажу тебе, этот Мышиный король мне совсем не нравится.

Ёж присвистнул.

– Тоже мне! Начальство никогда не нравится. На то оно и начальство, чтоб не нравиться никому.

– Ты так спокойно говоришь. Вот мир погибнет – что вы, ежи, делать будете?

– Что, что. Работать будем. Хватит меня отвлекать, так до вечера не управимся!

Ёж побежал к товарищам и, высунув язык, засвистел ультразвуком. Работа пошла быстрее – ежи шлифовали стыки рельсов, люди стучали молотками. Он не боялся подцепить от Люси радиацию – каска защищала надёжно, ёж был уверен и потому спокоен.

Вскоре люди ушли, и Люся подошла поближе. Она обожала смотреть, как ультразвуковые ежи работают – это успокаивало. Люся глядела, зная, что ёжики не обернутся: когда они работают, им больше ничего не нужно.

– Мы знали, что здесь что-то нечисто! – сказал ёж, стуча по рельсу молоточком.

– Подозревали, что здесь что-то неладно! – закричал мелкий ёжик, протирая стрелку тряпочкой.

Люся так надеялась, что они говорят о дефектах пути… Но старший ёж обернулся на Люсю:

– Люся, нам товарищ рассказал, как у тебя там серьёзно всё. Раз такое дело, срочно иди в бункер!

Ежи заголосили:

– Ты знаешь, как это важно.

– Ты знаешь, как это необходимо.

– Ты знаешь – они везде тебя найдут!

– Повезло тебе, – пискнул самый маленький ёжик. – Увидишь красивый бункер. А может, пыхнешь трубкой, которую курил Он Самый.

– Так пойдёшь? – к Люсе подошёл самый крупный ёж. – Теперь давай, возьми предсказание. Не дело без предсказания к начальству идти.

Путейцы с интересом обступили Люсю. Она и не знала, что ёжиков так много: прежде она видела одновременно не более семи. Вокруг неё толпилось несколько десятков.

– Я думала, вы, ежи, не верите в предсказания…

– Не верим, не верим, – закивали ежи со всех сторон. – Однако мы верим в традиции. Это святое. Тому, кто отправляется в долгую дорогу к строгому начальнику, необходимо традиционное предсказание.

– А разве я отправляюсь в долгую дорогу?

– Если не отправляешься, то ещё отправят, – сказал один из ежей, и все почему-то засмеялись. – Начальство – оно такое. Лишь бы отправить куда-нибудь.

– А ну-ка выбирай, – сказал ёж, из-за относительной медлительности своей казавшийся самым старым. Он протянул ящик, наполненный гаечными ключами различных диаметров, и Люся оценила подготовку – к каждому ключу была прикручена витком проволоки бумажка с предсказанием. Люся выбрала ключ семнадцать на пятнадцать и развернула бумажку. Ежи выжидающе зафырчали.

– Читай вслух, – потребовали путейцы. – Читать вслух свою судьбу – такая у нас традиция.

Люся прочла:

Люся отправила ключ в ящик, и ежи одобрительно засвистели. Они устроили маленький праздничный салют – заискрили иголками.

– И что всё это означает? – спросила Люся.

– Означает, пора приниматься за работу! – послышалось со всех сторон.

– Ты о будущем не думай. Поработай – всё пройдёт!

– Главное достоинство предсказаний: их можно трактовать, как хочешь, – объяснил старый ёж, перебирая ключи в коробке и раскладывая их по размеру. Он был очень аккуратный, путейцу нельзя быть небрежным. Маленькие ёжики хихикнули и разбежались, испуганно косясь на старших.

«Пойдём дразнить Сухотруба», – послышалось из тоннеля. Озорники говорили тихо, чтобы никто из взрослых ежей не услышал, вот только Люся обладала тонким слухом. Конечно, она не расскажет…

Люся и не заметила, как осталась в тоннеле совершенно одна.

«Ёжик прав», – решила Люся. Есть у нас начальник – пусть он и разбирается. Дело мутное, непонятное, как раз для Мышиного короля.

Люся отправилась в бункер.

– Мужчина, поцеловавший женщину, ищет второго поцелуя. Дух тьмы, познавший солнце, страдает от света, но уже не может без него…

Люся слушала странную речь и не перебивала. Говоривший был по-подземному красив. Длинные, тонкие руки, напоминающие щупальца, и бледное вытянутое лицо. Он будто отделился от белой стены. Под портретами Ленина, Маркса и Энгельса говоривший стоял, как трагический Гамлет в советских декорациях.