Владислав Крапивин - Оруженосец Кашка

Кашка делал открытия.

Он сажал своих друзей-челотяпиков в карман (если баба Лиза давала рубашку с карманом) или сжимал их в кулаке и с утра отправлялся в путешествие.

Но к середине дня любая тропинка все равно приводила его на станцию. В это время один за другим останавливались здесь три дальних поезда.

Левка Махаев больше не прогонял Кашку. Когда они встречались, Левка отворачивался, ворчал и плевался. Под глазом у него был небольшой светло-сиреневый синяк. Откуда он появился, Кашка не знал.

А другие мальчишки обращались с Кашкой совсем хорошо. Пимыч даже сказал:

– Если к тебе кто полезет, ты мне его покажи. Я ему – во… – Кашка опять увидел кулак, похожий на грушу.

И тогда, полный благодарности, Кашка пообещал:

– Знаешь что, Пимыч? Когда мама приедет, я ее попрошу, чтобы она тебя всегда в кино пускала без билетов…

Он был уверен, что мама не откажет в такой просьбе. Узнает, как Пимыч заступался за Кашку, и обязательно разрешит ему ходить в кино сколько хочется.

Пимыч подумал, покачал головой.

– Ладно… Мне это зачем? Я и с билетом могу… Мать-то когда приедет?

Кашка вздохнул.

– Ну… скоро. Когда папа поправится.

– А бабка как? Злая?

– Да не… Теперь не злая. Только молчит и Богу молится потихоньку… Пимыч, а зачем Богу молятся, если его нет?

– Да мне откуда знать? Тот, кто молится, наверно, думает, что он есть.

– Разве им никто сказать не может, что его нет?

– Иди скажи своей бабке.

Кашка вспомнил бабу Лизу и подумал, что пусть уж лучше молится. Но разговор кончать не хотелось, и он рассказал Пимычу, как недавно к ним приходил дядя Миша, папин начальник в автоколонне. И как он уговаривал бабу Лизу отпустить Кашку в пионерский лагерь. А баба Лиза не пустила. Побоялась чего-то.

– А тебе в лагерь охота? – спросил Пимыч.

– Не знаю.

В лагере Кашка не бывал. Как там? Будет ли там что-нибудь хорошее? А здесь, по крайней мере, все было свое, знакомое: и поселок, и Страна, и друзья-челотяпики. Правда, не было поблизости ребят вроде Кашки, чтобы играть вместе. Или маленькие были совсем, или очень уж большие. Но зато Кашка мог встречать поезда. Мог бродить по ближнему лесу. Сидеть на крыше и смотреть на облака. Все это было привычно, и все это была радость.

И вот еще Пимыч…

Разговаривал Кашка с Пимычем не часто. Но зато у них появилась молчаливая игра. Когда Кашка приходил на станцию, он не поднимался на перрон по лесенке, а останавливался у края платформы и поднимал руку. Пимыч подходил вразвалку, хватал Кашку за кисть руки и подтягивал вверх сколько мог. Тогда Кашка цеплялся за кромку платформы левой коленкой – и готово, он уже на ногах. Все это делалось без слов.

Только однажды Кашка спросил:

– Пимыч, ты зачем ягоды продаешь? Денег нет, да?

– Мать велит, – хмуро сказал Пимыч.

На перроне Кашка занимал обычное место: у столба с плакатом. Если подходили сытые дядьки в пижамных штанах и с бутылками пива под мышкой или если появлялись рядом женщины с раздраженно-скучными лицами, с ненастоящими улыбками, Кашка угрюмо отворачивался.

– Не… Я не продаю.

Иногда к нему придирались:

– А зачем стоишь здесь?

– Встречаю, – отвечал Кашка.

Он и правда встречал. Встречал «своих» пассажиров. Он знал каких. Не всегда они были молоды и веселы, не всегда пели песни и дурачились, но обязательно в их глазах Кашка замечал теплый такой огонек и хорошую искорку любопытства.

– Ну, дорого ли продаешь? – спрашивали они и с усмешкой смотрели не на ягоды, а на самого продавца.

– Не… – отвечал Кашка. – Я просто так. Без денег.

Ему нравилось, что, услышав такие слова, люди глядели на него с веселым удивлением. И сам он неожиданно быстро научился смотреть таким людям в глаза радостно и открыто.

Но самого интересного человека встретил Кашка не на станции, а в лесу.

В тот день Кашке не везло: собрал он всего стакана полтора клубники. Правда, ягоды были крупные, спелые…

Прежде чем идти на станцию, Кашка решил навестить челотяпика Шишана, который жил в Подземной пещере один-одинешенек уже целых четыре дня. Старый Шишан был разведчиком. Он получил от Кашки задание исследовать все места вокруг пещеры, узнавать лесные новости, делать разные открытия и обо всем докладывать по радио. Но вчера и сегодня докладов от Шишана не поступало.

Подземная пещера находилась под одиноким разлапистым пнем в мелком березняке, рядом с железнодорожной насыпью. Примерно в километре от станции.

Кашка сквозь густую путаницу веток продрался на свободный зеленый пятачок, лег на живот перед пнем и запустил руку в черный лаз пещеры. Конечно! Шишан и не думал отправляться ни в какие экспедиции! Он спал на соломенной подстилке и в ус не дул. Кашка так и знал! Он вытащил лентяя на свет.

– Дрыхнешь… А совесть у тебя есть?

Шишан обалдело молчал спросонок.

– Лодырь ты, – печально сказал Кашка.

Шишан хотел зевнуть, но сдержался. Кашка сел на пень, а взъерошенного елового Шишана посадил на колено.

– Спишь и спишь! – выговаривал он. – Даже антенну поправить не можешь. Тунеядец… – Он сам поправил над пнем прутик антенны.

Молчание Шишана стало виноватым.

– Ладно… – смягчился Кашка. – На пенсию бы тебя.

Он стал думать, кого бы из челотяпиков поселить в Подземной пещере вместо Шишана. Можно Капитана, у него все равно корабля нет. Можно Матрешку… или нет, ее не надо. Ей скучно одной будет, маленькая еще…

За кустами, на высокой насыпи, загремел колесами, а потом зашипел тормозами поезд. «Семафор закрыт», – сообразил Кашка, но тут же про поезд забыл, потому что нечаянно опрокинул стеклянную банку с клубникой. Банка не разбилась, но крупные ягоды ускакали в траву и потерялись.

– Все из-за тебя, – сказал Кашка Шишану. – Ищи вот теперь.

Он выуживал из травы последних беглецов, когда зашумело, затрещало в кустах, будто шел медведь.

Кашка вскочил.

Вот тогда он и увидел Костю.

В ту минуту он не знал, конечно, что это Костя. Он просто смотрел и смотрел на человека, который вышел из кустов. Был человек еще молодой, вроде тех моряков. Смуглый и светловолосый, в клетчатой, как шахматная доска, рубашке.

В руке у него был складной охотничий нож.

Кашка разглядел этот нож сразу. Узкое отточенное лезвие, медные перекладинки с крючками, колечко с петлей из ремешка и трещинка на пластмассовой желтой рукоятке. Да, и трещинку заметил Кашка, хотя почти вся рукоятка была скрыта в кулаке.

Кончиком ножа незнакомец что-то вырезал из маленькой коричневой деревяшки. Вырезал на ходу. Крошечные стружки послушно сыпались из-под лезвия.

Все это Кашка разглядел, наверно, в одну секунду. Потому что в следующую секунду человек с ножом остановился и поднял на Кашку глаза. Это были серьезные светло-карие глаза. Они внимательно смотрели на растерянного Кашку.