Карлос Фальяс - Маркос Рамирес

Туземец-Месэн громким голосом изложил наши предложения отряду Ла Мерсед, который принял план и тепло приветствовал его. Мы также восторженно хлопали, хотя на нашу долю выпадала самая трудная и опасная часть операции. Но ведь при такой стратегии как наша, если к ней добавить немножко смелости, победа была делом решенным. Однако в ряды наших союзников, как видно, просочились вражеские лазутчики, сообщившие неприятелю намеченный нами план действий. Только этим можно объяснить все, что произошло после, в ходе этой жестокой и памятной битвы.

Когда часы на церкви Ла Мерсед пробили семь вечера, мы уже медленно продвигались посередине малолюдной улицы, в предместье П асо де ла В ака. «Да здравствует „Ла венседора“!» — кричали мы, чтобы привлечь внимание, и всячески поносили неприятельский плацдарм, по которому наступали. Таким образом мы продвинулись вар [33] В а ра — староиспанская мера длины, равная 83,5 сантиметра. на двести, не встречая сопротивления, и подходили уже к третьему углу, как вдруг впереди, примерно в ста шагах, появилась группа мальчишек; они кричали и бросали в нас камни. Но только мы ответили им, как они обратились в бегство. Мы проводили трусов улюлюканьем и пронзительным свистом, но не стали их преследовать, даже не ускорили шага, решив дать неприятелю время перегруппироваться и выйти нам навстречу. Мы станем поджидать их, укрепившись в одном из переулков. Все это объяснял нам на ходу наш хитроумный и мужественный главнокомандующий.

На следующем углу появилась новая группа неприятельских вояк, которые, бросив несколько камней в нашу сторону, также скрылись, но на этот раз Левша-Родригес метким ударом подбил одного из них. Взвыв от боли и обхватив голову руками, раненый вскочил и во всю прыть побежал в другом направлении, забыв на месте стычки палку и рогатку. С радостью бросились мы подбирать первые военные трофеи. Все же столь поспешное отступление противника вызвало подозрения Туземца-Месэна, нашего главнокомандующего, и он приказал остановиться на занятом углу для краткого совещания со штабом, после чего разделил наши силы на четыре отряда по пятнадцать человек в каждом, во главе с командиром.

Первому отряду, в состав которого входил я, предстояло, под руководством самого главнокомандующего, возглавить наступление, растянувшись в качестве авангарда во всю ширину улицы. Бойцы второго отряда, под командованием Рыжего-Мадриса, получили приказ занять тротуар слева и наступать «индейской цепочкой» — поодиночке. Третий отряд во главе с Толстяком-Мадрисом, братом Рыжего, должен был продвигаться по тротуару, как и второй, но справа. А четвертый отряд под начальством Левши-Родригеса, прикрывал тыл, развернувшись, как и наш первый отряд, во всю ширину улицы. Вот какое выгодное и продуманное размещение сил выработал наш штаб!

В указанном боевом порядке мы продолжали продвижение вперед, на север, все по той же улице, мало-помалу приближаясь к центру предместья, не прекращая выкрикивать свой призывный боевой клич, хотя нас уже начинало удивлять отсутствие неприятельской армии. Внезапно, когда мы проходили по середине квартала, Туземец-Месэн приказал отрядам стать и притаиться. Откуда-то издалека — сзади, с юго-востока и с юго-запада одновременно — раздался невообразимый шум, громкие выкрики, медленно удалявшиеся и затихавшие к юго-западу, в направлении площади Ла Мерсед. Что там происходило? Мы рассчитывали, что обе колонны мерседцев должны продвинуться, образовав два крыла нашей армии. К этому времени им следовало уже обогнать нас и находиться в самом центре предместья. Далее им надлежало сомкнуть клещи в конце улицы, по которой мы поднимались, и, соединившись, спуститься вниз и примкнуть к нам, если случится, что враг, покинув поле боя, больше не появится.

Что означала в таком случае эта отдаленная кутерьма где-то к югу, в глубоком тылу? Быть может, коварный противник подстерег обе армии наших союзников на границе предместья, застал их врасплох и разбил, обратив в постыдное бегство? И, возможно, затем обрушится всеми силами на нашу армию, которая им оценивалась, как наиболее агрессивная и опасная?

Наш главнокомандующий вслух поделился с нами своими сомнениями. Но сомнения вмиг были развеяны появлением, несколько впереди, шумного неприятельского войска, вдвое превосходившего нас численностью; стремительно спустившись по занятой нами улице, враг укрепился на углу, чтобы оттуда атаковать нас, преградив путь. В то же время из погруженных в темноту соседних дворов и из-за глинобитных оград раздался боевой клич. С зловещим свистом рассекая воздух, на нас обрушился град камней, поднявший клубы уличной пыли. Наш отряд, развернутый посередине улицы, понес серьезные потери от этих неожиданных фланговых залпов: несколько ребят оказались подбитыми; трое наших, тяжело раненных, со стоном свалились в сточную канаву. Камень задел меня по лбу — вскочила шишка, другой рикошетом ударился о коленку — судорога свела мне левую ногу.

— Все на тротуары! Не разбегаться!.. — кричал Туземец. Громовым голосом руководил он огнем наших четырех отрядов.

Нам предстояло сражаться с войском, находившимся впереди, на углу. На бойцов Рыжего-Мадриса возлагалась задача забросать камнями из рогаток дворы и ограды справа, а бойцы Толстяка-Мадриса — слева, тогда как Левша-Родригес и его соратники получили приказ помогать всем и следить за улицей, ведущей к югу, на которой, если догадки нашего главнокомандующего подтвердятся, с минуты на минуту могло появиться основное неприятельское ядро. Нам оставалось или драться как дьяволам в ожидании какого-то чуда, или сдаваться — ведь вскоре последний путь к отступлению будет отрезан. Поэтому Туземец — как раз я находился в тот момент рядом с ним — приказал мне вполголоса:

— Спрячься в подъезд, черт подери, и выбей из рогатки стекла в том доме! А я поддержу ребят. В доме должен быть телефон, пусть уж лучше полиция покончит с этой чертовщиной. Мы, видно, окружены. Ждать нечего! Пусть этот дом остается без стекол! — И он показал мне на хорошенький особнячок с большими зеркальными окнами, стоявший посреди сада, несколько позади угла, занимаемого противником.

Я немедленно повиновался и, прицелившись из рогатки, точно попал в превосходную мишень: стекла рассыпались звонкими осколками, что, кажется, посеяло замешательство в рядах укрепившейся на углу неприятельской армии.

Туземец-Месэн сказал правду — наше положение стало исключительно опасным. Кое-кто из малышей, деморализованный всем происходившим, с воем укрылся в сточных канавах, не попытавшись даже прибегнуть к оружию. Многие ребята были подбиты или ранены; впрочем, это не помешало им вместе с остальными нашими бойцами продолжать яростную борьбу с противником, хотя большинство делало это вслепую, так как только мы, в первом отряде, наверняка знали, где находится враг, против которого и вели огонь; остальные же бросали камни наугад, в темные дворы и через заборы. Наш главнокомандующий был ранен в голову, пятна крови выступили на его спине, но он, не обращая внимания на мощный град неприятельских камней, перебегал с одного тротуара на другой и призывал: