Карлос Фальяс - Маркос Рамирес

Месяц спустя мне пришлось покинуть школу. Учительница пригрозила мне метровой линейкой, а я, насмотревшись, как она наказывает других, оказался проворнее, чем она ожидала, и сам пребольно ударил ее своей линейкой по руке. Дядя Сакариас задал мне основательную взбучку, а затем отправил в Алахвэлу, к дедушке и бабушке, с тем, чтобы меня определили в ту же школу, где учился Томасито.

В доме деда я почувствовал себя безмерно счастливым. Порой он брал меня с собой в дальнюю прогулку по уединенным дорогам, которые мне казались такими прекрасными. До сих пор у меня осталось в памяти, как я пытаюсь поспеть за длинными ногами, без устали отмеривающими громадные шаги. И вспоминаю, с каким неизменным уважением люди относились к моему деду.

Вечерами, возвращаясь из школы, я зачастую заходил под широкий навес, где обычно работал дед, если не был занят на трапиче. Там стояли верстак и токарный станок, кузнечный горн и наковальня, стальные тиски, ящики с инструментами, гвоздями, гайками и шурупами, там же хранились тигли и оси, большущие шестерни и тазы для трапиче, сотни других вещей. Дело в том, что дед мой не только был отличным полеводом, но и, кроме того, слыл изобретателем и мастером на все руки. Примеру отца следовали и дети.

Так, дядя Эрнесто ловко мастерил музыкальные инструменты, сложные машины и всевозможные аппараты. Внизу, в кладовой, до сих пор хранится первый проколесивший по улицам Алахвэлы автомобиль, сделанный Эрнесто, когда он еще был подростком, — из дерева и зубчатого колеса с цепью, приводившей машину в движение.

Мне рассказывали, что дядя Эрнесто в те же годы соорудил диковинную машину на колесах, с тормозом и большим великолепным парусом из мешковины. Часто в послеобеденное время вместе с братом Рафаэлем-Мариа и соседскими ребятами он вытаскивал свое изобретение на обширный луг; все усаживались в опасную машину и при сильном ветре, как черти, мчались, достигая порой небывалой скорости. Мальчишки платили по пять сентаво [18] Сент а во — мелкая монета, равная сотой части костариканской денежной единицы — кол о на. , чтобы прокатиться. За управление садились Эрнесто или Рафаэль-Мариа, всегда готовые в случае необходимости убрать парус и потянуть тормоз изо всех сил, потому что луг обрывался широким и глубоким оврагом, на дне которого белели на солнце кости каких-то животных.

Мой дядя Хес ус, который в ту пору был младшим в семье, со слезами бегал за старшими братьями, требуя, чтобы его взяли с собой в машину, пока наконец братья не решили доставить ему это удовольствие, но с условием: пусть едет один и сам ею управляет. Минуту спустя Хесус уже несся с головокружительной быстротой по лугу; попав во власть сильного ветра, он обеими руками ухватился за тормоз. При первом же резком толчке машины, наскочившей на бугорок, новоиспеченный водитель заорал благим матом и выпустил из рук тормоз, думая только о том, как бы удержаться на сиденье. Машина, предоставленная себе, понеслась с такой скоростью, словно летела по воздуху, как вдруг с ужасным треском она свалилась в овраг и рассыпалась на куски. Хесус только чудом остался в живых, но обе руки у него были переломаны. В тот день дедушка задал такую беспощадную трепку изобретателям машины, что это даже вызвало перетолки у соседей.

В другой раз Эрнесто и Рафаэль-Мариа — они были погодками, — воспользовавшись длительным отсутствием деда, уехавшего на лесопилку в горах, построили вдвоем карусель и деревянную горку в саду. Это стало источником заработка для братьев и забавой для местной детворы. Деревянная горка пользовалась особенным успехом, привлекая даже городских ребят, которые спешили отдать сентаво, лишь бы спуститься по знаменитому сооружению. Горка была сделана из круглых и гладких бамбуковых шестов, уложенных, как рельсы, параллельно друг другу; они опирались на высокий и толстый сук авокадо [19] Авок а до — вечнозеленое густолиственное тропическое дерево, известное своими съедобными маслянистыми плодами. ; скат был сделан таким образом, что спускающийся мог на большом расстоянии катиться горизонтально. Все сооружение поддерживалось крепкими стойками и толстыми перекладинами. Поднявшись по лесенке наверх и усевшись в четырехколесную тележку, которая скользила по бамбуковым шестам, пассажиры сперва летели вниз подобно падающим звездам и постепенно теряли скорость на горизонтальном участке пути, чтобы спуститься наконец плавно на землю.

Спустя несколько дней после открытия горки все сооружение от беспрерывного пользования расшаталось и грозило обрушиться под веселыми и доверчивыми пассажирами. Тогда молодые изобретатели решили на день прервать катание, чтобы основательно укрепить горку. Они уже были готовы приступить к работе, когда появился незнакомый мальчик с пятью сентаво в руках — ему не терпелось испытать удовольствие, и он попросил до начала ремонта позволить ему скатиться вниз. Братья нехотя согласились. Но едва мальчик, усевшись в тележку, двинулся в путь, как стропила горки с оглушительным грохотом рухнули, и тот, кому суждено было стать последним пассажиром, сломал себе плечо. Перепуганные дядюшки бросились к раненому, который орал как сумасшедший, подняли его и вынесли из сада так поспешно, что бабушка ничего не заметила, а потом потащили его в город — к родным.

Пострадавший оказался младшим сыном врача, хорошо известного в городе своим отвратительным характером; извергая громы и молнии против всех Рамиресов, он немедленно помчался к нам в дом с жалобой и нос к носу столкнулся, к великому несчастью юных изобретателей, с моим дедом, возвращавшимся домой после отлучки. Между стариками произошла ожесточенная стычка, после чего дед изрядно вздул обоих провинившихся импрессарио и поспешил в сад, где, беспощадно орудуя топором направо и налево, раз и навсегда уничтожил последние остатки деревянной горки, а заодно разделался и с великолепнейшей каруселью.

Так окончилась крахом деятельность молодых Рамиресов на поприще изобретательства. Вместо ожидаемых крупных барышей и славы на их долю пришлись только крупные огорчения и порка.

Я способен был целыми днями наблюдать за двумя моими дядюшками, которые уже вышли из детского возраста, но все еще с увлечением занимались изготовлением разноцветных бумажных шаров. Наполнив шары подогретым воздухом, они днем запускали их, а мы всей нашей ватагой гонялись за ними, скакали и кричали, точно легион чертенят, перепрыгивая через ограды и вытаптывая посевы. Поздним вечером братья выпускали другие шары, прицепив к ним хитроумные приспособления с петардами и занятными хлопушками, которые, разорвавшись в вышине, вспыхивали и, головокружительно вращаясь, чертили на темном фоне ночного неба яркие огненные круги, низвергавшиеся водопадами сверкающих искр. Изумительное, чудесное зрелище для семилетнего мальчугана, награжденного от природы пламенным воображением!