Петр Казаков - Тропой легенды

Около застекленной витрины «Вечерней Москвы» столпились ребята. И ни звезды-малютки, ни их двойники больше уже не интересовали Ину. Верх взяло обыкновенное девчоночье любопытство. Она попыталась через головы ребят заглянуть в газету, но Федя равнодушно остановил ее.

— Брось, наверное, происшествие какое-нибудь или из зала суда: «Их было шестеро школьников, и все хулиганы…»

— А вот и нет, — возразил маленький, вертлявый, как юла, Степанчик Лукашин, Федин одноклассник, — пионеры одной школы клад нашли. Здорово, правда?

Федя властно отстранил его от газеты и сразу увидел заголовок — «Интересная находка».

— Читай вслух, — попросила Ина.

— «Пионеры школы номер… — шепотом передавал Федя газетные строки, — во дворе старого дома расчищали площадку для школьного сада. Неожиданно лопата одного из ребят наткнулась на что-то твердое. Это был деревянный ящик. В нем оказалась небольшая разобранная типографская машина, прокламации Московского комитета РСДРП „Да здравствует вооруженное восстание вооруженного народа!“, самодельные бомбы, патроны. Находка пионеров передана для изучения. Установлено, что ящик захоронен в 1905 году подпольной большевистской организацией».

— Ага! — гордо воскликнул Степа, словно это он зарыл ящик. — Понимаешь, Федюк, бой был с жандармами…

Не ответив, Федя медленно побрел дальше. Ина, поняв его настроение, без умолку болтала о редкой удаче, выпавшей на долю незнакомых ребят.

— Вот бы нам одну бомбу — зеркального карпа на Чистых прудах глушить. Да?

Федя хотел ответить, но перед ним неожиданно выросла долговязая фигура, схватила тонкими длинными руками головы Ины и Феди, больно столкнула их лбами.

— Ой, Виктор! — закричала Ина. — Скажу папе. Проходу не даешь!

— Иди жалуйся, — Виктор Шапиро, брат Ины, широким жестом показал на подъезд. — Дома тебя один дядя с пушкой в футляре ждет!

— Милиционер? Неужели? Ужас какой! — Ина ойкнула и, не попрощавшись с Федей, скрылась под аркой большого серого дома.

Верзила взял Федю за воротник пальто, грубо привлек к себе и дохнул противным папиросным дымом:

— Ну ты, Ромео… Чтоб я не видел вас вместе. Понял?

— Ты что лезешь? Опять пристаешь? — в свою очередь спросил Федя.

— Пшел вон! — заорал Виктор.

Федя распрямил не по возрасту широкие плечи и, задыхаясь от обиды, передразнил, а потом затараторил как пулемет:

— Сам «пшел»! Стиляга несчастный! Плесень! Пенициллин!

И сразу нахальство с Виктора словно ветром сдуло. Чтобы окончательно устрашить противника, Федя метнулся к помойному баку, выхватил из него бутылку с отбитым горлышком: а ну, подойди!

В подвале, где Федя Прибытков жил со своей бабушкой Анной Петровной, было темно. Пробки перегорели еще вчера, а новые Федя забыл ввернуть. Не мешкая, он нашел ящик с инструментом, бочком выскользнул в коридор. Через минуту в квартире вспыхнул свет, а у соседок — тети Паши и ее дочери Кати — сразу загромыхал не выключенный со вчерашнего дня приемник.

— Ужин на столе, — не глядя на внука, сказала бабушка.

«Уф! — облегченно вздохнул Федя. — Кажется, пронесло…»

Он очень любил свою бабушку. Она прожила трудную жизнь, до слез простую и тихую, и была для него и матерью и отцом — всем самым дорогим на свете. Сегодня она, наверное, не в первый раз подогревает ему борщ, а он вот сидит над тарелкой и не может есть. Перед глазами все еще мелькают кадры из кинофильма — Орленок с зажатой гранатой в руке, партизаны, бросающиеся с автоматами в атаку. И теперь кусочки картошки и капусты, перепутавшись между собой, словно превратились в гранитные надолбы с колючей проволокой.

— А к нам участковый приходил — товарищ Зарубин, — проговорила Анна Петровна. — Тебя спрашивал.

Поняв, что от объяснений никак не уйти, Федя начал рассказывать:

— Пошли на «Че-Пе», ну, это наши Чистые пруды… Инка и говорит: «Надо поселок Мирный построить». Мы и давай строить. На льдине… Всем хотелось чего-нибудь…

Он смолк, увидев на морщинистом лице бабушки печаль. Слез-то у нее нет, за свою долгую жизнь все выплакала, осталась лишь привычка подносить к глазам высохшую, скрюченную от тяжелой работы руку. Феде стало нестерпимо жаль бабушку. Тихонько встал из-за стола, нежно, как только мог, обнял ее угловатые плечи.

— Не надо, ба. Я исправлюсь. Ведь не поздно мне еще! Хочешь, я тебе что-нибудь расскажу? Вот, например, был такой пионер Валя Котик… — он осекся, догадавшись, что упоминание об Орленке сейчас никак не в его пользу, и переменил тему: — Ребята одной школы клад откопали — оружие! — Федя обвел комнату изучающим взглядом, словно впервые попал сюда, и вдруг встрепенулся: — Ба, кто жил в нашем доме до революции? Может, и тут есть тайник?!

Впервые за весь вечер бабушка улыбнулась.

— Тайник? До Октября тут чиновники жили, небогатые. Снимали комнатушки. Нет, Феденька, клады уже все поразыскали.

— Но ведь пишут же в «Вечерке»! То там, то тут находят. И раскопки эти самые… Ты должна что-нибудь знать!

Немигающие глаза внука устремились в одну точку на потолке, Анна Петровна даже взглянула туда.

— Ба, а у деда не могло быть тайника?

— О господи, — взмолилась бабушка. — Да откуда у него? Ведь ты знаешь, он механиком был, у Михельсона…

— Говори по-современному: на заводе имени Владимира Ильича, — живо поправил внук.

С заводом имени Владимира Ильича он был знаком давно. Еще когда учился в четвертом классе, впервые приехал туда на трамвае и застыл в изумлении. За каменной оградой покрикивали паровозы, гремели какие-то цепи, стучало железо, и густой запах масел приятно щекотал ноздри. Сразу припомнились рассказы бабушки об этом заводе, прочитанное в книгах. Перед взором как бы открылись дали-дальние.

В голове молниеносно родился смелый план. Легко перебросив через забор портфель с учебниками, Федя без труда нашел к нему дорогу. «Если будут ругать, скажу: ребята портфель забросили, полез доставать».

— Стой! Кто таков?

Цепкие пальцы вахтера крепко схватили мальчишку за воротник пальто.

— Прибытков я! — только и смог в первую минуту выдавить из себя Федя.

Вахтер пристально посмотрел на мальчика:

— Положим, что ты — Прибытков. Но зачем же через забор?

— Не положим, а в самом деле Прибытков. Дед мой тут работал, потом отец.

Морщинистое лицо вахтера потеплело в едва приметной улыбке, и он выпустил Федин воротник.

— Так бы сразу и сказал. Значит, ты внучек Анны Петровны? Хорошо. А персонально сюда к кому?

— Ни к кому, просто так…

— Ага, — сообразил вахтер. — Ни к кому — значит, ко мне. Пойдем, пропуска проверять будем!