Петр Казаков - Тропой легенды

В первых числах марта на Чистопрудном бульваре появились проталины. Из-под слежалого снега выбились ручейки. С каждым днем они становились бойчее и, наконец, с разбитным припевом безудержно понеслись вдоль и поперек тротуаров. Пруд жадно глотал мутные потоки до тех пор, пока на нем не всплыл лед. Оказавшись без снега, этих светлых праздничных скатертей, льдины засверкали на солнце, как алмазные.

С наступлением оттепели центр буйных ребячьих забав переместился от подъезда кинотеатра «Колизей» к берегу пруда. Будущие капитаны и штурманы впервые постигали здесь сложную морскую науку. Их бумажные крейсеры и дредноуты из консервных банок совершали свои кругосветные путешествия.

Вместе с малышами, завсегдатаями бульвара, радовался весеннему оживлению и участковый уполномоченный дядя Миша, или, как его уважительно называли родители, лейтенант милиции товарищ Зарубин. Он медленно шел по аллее среди голых деревьев и покачивал на руках полуторагодовалую Светланку. Девочка спала, сладко посапывая, а дядя Миша напевал ей какую-то песенку. Неожиданно дорогу Зарубину преградила пожилая женщина в очках и с собачкой на тонком поводке.

— Обратите внимание на этих безобразников! — воскликнула она и театральным жестом указала на пруд.

Лейтенант глянул по направлению ее руки. Там, на одной из крупных льдин копошилась ватага мальчишек. Гордясь всеобщим вниманием, они старательно отталкивали льдину от берега, пытаясь выйти на середину пруда, в разлив большой полыньи. Это был непорядок. Не только удовольствие несет с собой весна, она прибавляет забот. Рупором приставив к губам ладонь, Зарубин приказал мальчишкам немедленно сойти на берег.

В ответ раздались хохот, мяуканье и веселые крики. Заметив на руках Зарубина Светланку, озорники чувствовали себя в полной безопасности.

— Мы — «Антарктида»! Внимание! Передаем сводку погоды…

От Покровских ворот, от кинотеатра «Колизей», с бульвара к пруду потянулись любопытные. Одни тревожно переговаривались, другие громко возмущались ребятами и их родителями, а некоторые просто радовались непредвиденному развлечению.

Лейтенант милиции нетерпеливо переступал с ноги на ногу, руки его были заняты, и он не мог применить власть из-за улыбающейся краснощекой Светланки.

— Глядите, — все больше смелели на льдине, — оказывается, у милиционеров тоже бывают детишки!

Терпению лейтенанта пришел конец. Он передал Светланку стоявшей рядом с ним женщине, подоткнул под ремень полы шинели и с разбега прыгнул на лед. Мальчишки в панике рассыпались по льдине, легли на животы и принялись торопливо грести покрасневшими от холода руками. И тут вдруг раздался треск — ледяная глыба под озорниками раскололась надвое. «Полярники» мгновенно притихли. Возбуждение их улеглось, а тревожные возгласы взрослых на берегу уже не казались такими смешными…

Последними на берег сошли двое. Встряхнув мокрые полы пальто, они быстро прошмыгнули мимо толпы. И только теперь все увидели, что один из «героев» был девочкой. В лыжных штанах, в шапке-ушанке, из-под которой выбивались темные, необыкновенной толщины косы, она обогнала приятеля и исчезла в вестибюле кинотеатра. Ее спутник шел неторопливой походкой. Рыжеватые вихры, выбившиеся из-под шапки, покачивались в такт шагам. Но вот он остановился, с независимым видом оглянулся назад. Заметив спешившего к нему Зарубина, скорчил смешную рожу и исчез вслед за девочкой.

В толпе загалдели.

— Какой хулиган!

— Вот они, детки!

Зарубин знал почти всех ребят своего района. Этот — вызвавший негодование толпы — был известный всем Чистым прудам Федя Прибытков. А девочка — дочь знаменитого археолога профессора Шапиро, Ина.

Глубоко засунув озябшие руки в рукава и слегка поеживаясь в промокшей одежде, Федя и Ина сидели в первом ряду кинозала. Затаив дыхание, они смотрели на экран.

Героя всегда представляешь себе необыкновенным, особенным — высокого роста, с горящим, устремленным вдаль взором. И, конечно, с громовым голосом. Уж если такой позовет за собой — полетишь, как на крыльях, куда угодно.

А тут герой — обыкновенный мальчишка, школьник. Вихрастый, непоседливый, с исцарапанными руками и сбитыми коленками. Только глаза у него какие-то особенные… Зоркие глаза, орлиные. Да он и есть Орленок. Вот увидел он карательный отряд гитлеровцев, пробиравшихся в партизанский лагерь, и, не думая о себе, с близкого расстояния метнул гранату. Четыре фашиста убиты наповал, остальные обратились в бегство. Но и сам Орленок пострадал. Раненый, истекающий кровью мальчик спас целый партизанский отряд…

Полтора часа пролетели, как большая перемена. Внезапно вспыхнули боковые плафоны, захлопали откидные сиденья. Зал быстро пустел. Лишь мальчик и девочка, не глядя друг на друга, сидели, не двигаясь, и думали об одном и том же. У них были одинаково сосредоточенные лица. У обоих над переносьем невесть откуда взялись морщинки.

Мимо прошла пара — парень с девушкой. Девушка, увидев задумавшихся приятелей, улыбнулась:

— Вот они где, исследователи «Антарктиды»!

— Тоже мне герой, — усмехнулся парень.

Темные и короткие брови Ины, похожие на запятые, презрительно поднялись вверх. Встрепенулся и Федя.

— Идем отсюда, — он резко дернул девочку за рукав.

Оказавшись на улице, Федя подставил лицо прохладному ветру и, не оглядываясь, побежал. Ина догнала его уже на бульваре.

— Что ты, Федюк? — тревожно спросила она.

— Да ну их всех! — сердился Федя. — Вот настоящее бы дело подвернулось, как Орленку, Вале Котику. Война, что ли!

— Дурак ты, — недовольно оборвала девочка. — Мы за мир боремся, за дружбу. А ты!..

— Ага, боремся, говоришь, — насупился Федя, — а почему нам разрешают только стишки декламировать да в снежки играть?

Ина не ответила. Шла, ни на шаг не отставая от приятеля, и глядела вокруг, глубоко вдыхая напоенный незнакомыми запахами воздух. Да и бульвар казался каким-то другим, изменившимся. Видимо, оттого, что в город входили сумерки. Из-за протянувшихся через все небо высоких штор-облаков несмело появились бледные звезды. Они становились все ярче, и скоро на мокром тротуаре засияли их шаловливые двойники. Ина замедлила шаг, вглядываясь в лужу, но звездочки вдруг задрожали и шарахнулись в стороны, испуганные Федиными сапогами.

— А вон и наши, — сказал Федя.