Виктор Логинов - Самая главная тайна

Постояв немного возле кровати, Валька на цыпочках вышел из спальни. Он пошел в свою комнату. Там все оставалось так, как было утром, во время Валькиного бегства. Валька заправил постель, умылся. Потом он медленно подошел к портрету отца, остановился и задумался.

«Вот такие дела у нас, папа...»

«Крепись, Валя! Все будет хорошо».

«Эх, папа, если бы я раньше знал все это!»

«Ты не мог знать, Валя. Этого никто не мог знать».

«А теперь самая главная тайна откроется, да?»

«Она откроется, Валя».

«И все узнают, кто был смел, храбр, любил Родину, а кто мстил и предавал».

«Узнают, Валя. Люди в конце концов все узнают. У самых страшных тайн короткий срок. Не сохранить их и за семью замками».

«Да, папа! Да, папа!»

На пороге Валька оглянулся. Отец смотрел на него прямо, смело, весело, подбадривающе.

«Не пропадем мы, не пропадем, папа! Теперь Магда с нами, товарищ Марчук, Петька Птица. Нас много!»

Мысль о том, что Петька дожидается его у калитки, заставила Вальку побыстрее выскочить во двор. Рядом с Петькой он увидел Магду. Петька был явно смущен.

— Ну, Петя, будешь ли ты теперь называть меня графской дочкой? — насмешливо спрашивала Магда.

Петька покосился на Вальку и мотнул головой.

— И вещи мои прятать не будешь?

— Не буду, — чуть слышно прошептал Петька, краснея до ушей.

— Верю. — Магда удовлетворенно улыбнулась и, взглянув на подошедшего Вальку, добавила: — Теперь нам всем по-другому надо жить.

— Вот еще привязалась, — хмуро проговорил Петька, когда она ушла к себе. — Не до нее...

— А ты видишь, кто идет? — спросил Валька.

— Кто?

— Фома. Смотри!

— Точно, Фома, — подтвердил Петька, не спуская глаз с поляны, на которой только что показался Владек.

Бывший Петькин помощник приближался медленно, осторожно, словно решал трудную задачу: будут его бить или нет? Он не ожидал, что увидит Петьку. Должно быть, присутствие командира вдруг спутало все его планы и он не знал, как лучше сейчас поступить.

— Что ему надо? — недоумевал Валька. — Как ты думаешь?

— Если бы я знал... Идет, — значит, надо.

Но Фома тут остановился. Он был еще далековато и вполне мог кинуться наутек, если бы почувствовал опасность. Он сейчас, видимо, соображал: существует она, опасность, или же Валька с Петькой настроены миролюбиво?

— Ну подходи, — помог ему Петька. — Чего стоишь? Дело какое есть? Говори.

Фома приблизился немного.

— Дело, — сказал он. — Я к Мельникову. Он знает.

— Ну так чего же медлишь? — Петька отвернулся, делая вид, что Фома его больше не интересует.

Фома подошел поближе.

— Привет, — сказал он. — У тебя отчима арестовали?

Валька не ответил. Он только сжал зубы.

— А опись имущества сделали? — продолжал Фома, убедившись, что бить его не собираются. Но все-таки он волновался и с нетерпением ожидал ответа. Владека пугало, что он может лишиться велосипеда.

— Не бойся, — поняв это, насмешливо сказал Валька. — Тебе дома разрешили велосипед взять?

— Разрешили, — обрадованно сообщил Фома. — Меня отчим послал. Иди, говорит, Скорняка арестовали, будут описывать имущество, опишут и твой велосипед. Беги, он говорит, забирай свое имущество, пока не поздно, это будет твоя компенсация. Ну я и побежал.

— Выносить? — перебил его Валька.

— Выноси. Чтобы все было по-честному. Я, знаешь, это люблю.

— Я в этом уже убедился, — сказал Валька.

— Игра есть игра, а дело есть дело, — продолжал Фома, поглядывая на Петьку, который не вмешивался в разговор, как будто с Фомой его никогда ничего не связывало. — Я испытания сдал, мне теперь волноваться нечего.

— Ты лучше заткнись, — не выдержал Петька. — Может, еще поволнуешься.

— Мне что, — уклончиво отступил Фома. — Я свое получу и уйду.

Валька вынес велосипед. Фома сразу же ухватился за руль. Но и Валька еще не выпускал велосипед из рук.

— Подожди, — сказал он. — У меня к тебе один вопрос.

— Это что? — удивился Петька, перестав играть роль постороннего. — Ты проспорил ему?

— Нет, просто отдал.

— Как отдал? Фоме?

— Да. Так уж пришлось.

— За что?

— Ну... так получилось.

Валька не мог в двух словах объяснить, по какому праву Фома считал велосипед своей собственностью. Знал лишь одно: если Фома требует — велосипед нужно отдать.

Объяснить решил сам Владек.

— Я скажу, — не отрывая рук от руля, вмешался он. — У Мельникова совесть заговорила. В каких он условиях жил? Ты был у него? Отдельная комната, кровать, умывальник. Это же буржуйские условия! А совесть у Мельникова, — он благосклонно взглянул на Вальку, — не буржуйская. Наша, советская, пионерская у него совесть. Вот она и заговорила у него в душе. И он сказал: бери, Владек, мой велосипед. Это тебе компенсация.

— Я не говорил, что компенсация, не ври.

— Не ты сказал, что компенсация, правильно. Это мой отчим сказал. Но разве дело в словах? Смысл один. — Фома потянул велосипед к себе. — Ну, я поехал. У меня еще делов сегодня много.

— Не торопись, — сказал Петька. — Компенсация, говоришь? А не мало тебе компенсации? По носу вдобавок не хочешь?

— Не надо, Петька, велосипед принадлежит ему, я слову не изменю. Он его получит, но сначала пусть ответит на один важный вопрос. Ко мне милиционер приходил, о тебе спрашивал. Откуда милиционер узнал, что Петька у меня был, а, Фома?

Такого вопроса Владек явно не ожидал. Он смутился и даже на миг выпустил из рук руль велосипеда. Но только на миг.

— На то он и милиционер, чтобы знать.

— Кроме меня, Петьки да тебя, об этом никто не знал. Отвечай, Фома!

— Не буду я отвечать на такие странные вопросы.

Фома снова потянул велосипед к себе, но Валька велосипед придержал.

— Уловку придумал, да? Отдавать не хочешь?

— Отдам, отдам, не беспокойся. Это ты донес на Петьку?

— Ну да, кто же это тебе сказал? — совсем смешался Фома. — Нужно мне...

Глаза у Фомы забегали как у затравленного.

— Тогда кто же?

— Не знаю... отчим, может.

— А отчиму кто сказал?

— Кто-кто... Узнал где-нибудь.

Фома оглянулся. Сбежать? Если рвануться с места, может, и не догонят... Но тогда прощай велосипед. Нет уж, лучше пусть изобьют, зато велосипед будет его.

Фома не произнес этих слов. Валька прочитал их у Владека на лице.

— Эх ты! — с презрением сказал он. — Товарища предал! Какая же у тебя совесть? Буржуйская или советская? Полосатенькая она у тебя, Фома, вот что я тебе скажу! А еще сын героя. Отец-то ведь у тебя герой был!

— Ты это брось... буржуйская, — залепетал Фома. — Ты это брось... У меня совесть как совесть. Нечего тут. Жалко велосипед, так и скажи. А на отца не сваливай.

— Это я-то на отца сваливаю? — возмутился Валька.

— Все ясно, — снова вмешался Петька Птица. — Мало оказалось ему компенсации, добавить надо!