Виктор Логинов - Самая главная тайна

— Не уезжал бы ты, Валя, пожил бы немножко с нами, — обнимая Вальку, как сына, говорила Магда. — А потом мы тебя отправили бы. Не уезжай, Валечка!

— Не могу, Магда, не могу я, — тоскливо отвечал Валька. — Никак я не могу. Как же мама одна будет?.. Ей одной нельзя. Я поеду, Магда.

Валькина мать сидела у стены на чемодане. Она не участвовала в разговоре и не прислушивалась к нему. У нее было чужое, отрешенное выражение лица. Казалось, ничто на свете ее не интересует. Но Валька знал, как она страдает и мучается.

Марчук предлагал матери оставаться в Больших Липах. Он обещал, что поможет ей, поддержит. «Здесь убит ваш муж, здесь его все знают и помнят», — говорил он ей. Но мать продолжала твердить свое: «Нет, я поеду в Москву. Я добьюсь, чтобы Дементия Александровича освободили». Она по-прежнему была убеждена, что Скорняк не виноват, что его подло оклеветали и предали. «Что вы можете сделать в Москве? — уговаривал ее Марчук. — Будете ждать суда? Но что это вам даст?» Мать встречала его слова враждебными замечаниями. Она и Марчука причисляла к людям, которые «за что-то мстили» ее любимому Дёме...

И вот до прихода московского поезда уже остается не более пяти минут. Пассажиры выносят из вокзала на перрон свои вещи, торопливо снуют с тележками носильщики в фартуках и с бляхами на груди. Наступают последние взволнованные минуты...

— Пора, Софья Павловна, — сказал Марчук. — Разрешите ваш чемодан.

«Только бы не заплакать! — сжимая зубы, подумал Валька. — Мне нельзя плакать!»

И он не заплакал. Никого не стесняясь, плакала Магда. Отворачивался, чтобы не показывать мокрые глаза, Петька Птица. Валька же не обронил ни слезинки. Он держался молодцом, как мужчина, у которого прибавилась еще одна забота в жизни — забота о матери. Только так, а не иначе должен был поступать старший в семье. Валька чувствовал себя в те дни старшим.

— Сходи на Красную площадь! — на прощание сказал Вальке Петька Птица. — За меня сходи! Ты понимаешь, что это значит?

— Я понял, Петька. Я схожу.

Надолго запомнил Валька мокрые щеки Магды. Уезжал от нее Валька. Далеко уезжал, в Москву. На Большелипском залитом солнцем перроне оставались Магда, Марчук, дружок Петька. А Валька с матерью уезжали...

— Я приеду! Я приеду-у! — кричал Валька с подножки вагона. — Я обязательно приеду! Ждите!

И не знал он в тот прощальный, грустный миг, что пройдут многие-многие годы, прежде чем он скажет своим старым друзьям: «Здравствуйте, дорогие!» Не знал тогда Валька, что такое в жизни часто бывает. В жизни расстаются на какую-нибудь неделю, второпях прощаются, а вновь встречаются лишь через пятнадцать или даже двадцать лет. Вот так же прощался и Валька Мельников, наш хороший маленький друг.

До свиданья, Валька!

Счастья тебе, Валька!

С Валентином Васильевичем Мельниковым судьба свела меня в вагоне скорого поезда «Москва — Новороссийск». Мы оказались соседями по купе. Часа полтора приглядывались друг к другу, а потом свободно разговорились. Я ехал в небольшой черноморский поселок. Он направлялся туда же. У него была путевка в один из армейских домов отдыха. Дней двадцать мы встречались ежедневно, успели по-настоящему подружиться. А перед расставанием старший лейтенант Мельников признался, что в юности был свидетелем и даже в некотором роде участником весьма занимательных событий. В те времена он вел подробный дневник, все эти записи у него сохранились. Если я заинтересуюсь дневником, он пришлет мне свои тетрадки.

— Что ж, — сказал я, — с удовольствием почитаю.

Валентин Васильевич выполнил свое обещание, подчеркнув, что я могу использовать записи по своему усмотрению.

Ознакомившись с дневником, я написал Валентину Васильевичу, что его записки можно обработать и вынести на суд читателей. Мельников еще раз подтвердил, что я волен распоряжаться его дневником так, как мне заблагорассудится.

Вот так и возникла прочитанная вами повесть.

Нужно сказать, что тринадцатилетний Валентин Мельников обладал несомненными литературными способностями. Многие места из его дневника целиком вошли в это произведение. Я постарался сохранить стиль записок, воспользовался некоторыми сравнениями, эпитетами; оставил без изменения почти все картины природы. Кое-что мне пришлось объяснять в сносках, однако я старался делать это как можно реже. Разумеется, пришлось сделать отдельные сокращения, особенно в конце записок. Я имею в виду те две последние тетрадки, записи в которых Мельников вел года через два-три после отъезда из Больших Лип. Они отличались торопливостью и небрежностью. В те времена юношу Мельникова волновало уже другое, очевидно, более серьезное.

Мне остается добавить самую малость.

Знаю ли я о дальнейшей судьбе действующих лиц этой скромной повести?

Да, не скрою, судьба многих из них мне известна. С Валентином Васильевичем Мельниковым я продолжаю переписываться. Последнее письмо от него я получил буквально на днях. А до этого в переписке был трехгодичный перерыв. Майор Мельников, как я догадываюсь, выполнял важное служебное задание. Какая у него сейчас специальность? Ну об этом я только догадываюсь...

Вы спросите: где сейчас старший лейтенант Марчук? Старший лейтенант?.. Что вы, с тех пор прошло много лет. Из последнего письма Мельникова я узнал, что Марчук уже стал генералом. Он живет и работает в Москве. Но не ищите такую фамилию в списках военных. В повести она изменена.

О Магде и спрашивать не надо: она — жена того человека, которого я назвал Марчуком, по-прежнему счастлива, работает врачом.

Приемный сын Марчука Петя Птица стал летчиком. Теперь он не простой летчик, а летчик-испытатель. Вы-то можете написать ему и спросить, правда ли то, что я рассказал о нем в этой книжке. Мне хочется надеяться, что Петр Иванович Птица подтвердит все, что о нем здесь рассказано.

Мать Валентина Мельникова живет в одном маленьком городке на реке Каме. У нее все хорошо, все благополучно.

И только о Владеке я ничего не знаю. Надо будет спросить у Валентина Васильевича. Возможно, ему что-нибудь известно о судьбе этого недоверчивого парнишки. Во всяком случае я убежден, что ничего плохого с ним не случилось. Он вырос и несомненно стал хорошим человеком. Но об этом, повторяю, я, может быть, узнаю у майора Мельникова.

Теперь же мне остается поставить точку, сказав при этом, что Валентин Васильевич Мельников с полным правом может считать себя соавтором этого произведения.

Всего вам доброго, друзья!

[1] В дневнике, полученном от В. В. Мельникова, сохранился и этот листок. Но, к сожалению, план был срисован наспех и очень небрежно, поэтому мы не считаем возможным воспроизводить чертеж на страницах нашей книги.