Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

– Почему ты решил, что они убили Кузьмина? – спросил Славка.

– А кто? Его брат? – Генка кивнул на Жердяя. – Скажи, Жердяй, убивал твой брат Кузьмина?

– Не убивал он. – Жердяй снова начал грести.

– А кто убил?

– Не знаю.

– А я знаю, – упрямо повторил Генка. – Они .и убили.

Миша не вмешивался в разговор. Все только что происшедшее казалось ему диким, невероятным.

К убийству Кузьмина это может иметь прямое отношение. По лицу лодочника видно, что он убийца. Увидал Жердяя в лодке и испугался, что Жердяй доискивается настоящего виновника. Вот и хотел их повернуть обратно, чтобы они не напали на настоящий след.

А вдруг… Миша даже похолодел. А вдруг это связано также и с исчезновением Игоря и Севы? Может быть, с ними что-то случилось? И именно поэтому лодочник не хотел их пропускать вперед. Может быть, Игорь и Сева оказались случайно свидетелями убийства или набрели в лесу на парней и те их убили, боясь разоблачения. Мало ли в какую переделку могли попасть ребята.

В эту минуту раздался голос Генки:

– Справа по борту шалаш!

На берегу, в тени дерева, стоял крошечный шалаш, сделанный из веток и листьев. Возле него горел небольшой костер.

У костра сидели мужчина и женщина.

– Спросим, не видели ли они ребят, – предложил Миша.

Мальчики положили весла на борта. Лодка замедлила ход.

Миша приставил ладони рупором ко рту:

– Алло! На берегу!

Мужчина и женщина обернулись. Оба они были в больших роговых очках.

– Скажите, – крикнул Миша, – здесь не проплывали два мальчика на плоту?

Мужчина и женщина переглянулись. Потом, как по команде, снова обернулись к мальчикам, но ничего не ответили.

– Глухие, что ли? – пробормотал Миша.

– Это же нэпманы, – объявил Генка. – Как нелепо расплылася рожа нэпа… Он толстый, лысый, в очках, у нее тоже волосы крашеные…

Миша снова крикнул:

– Вы двух мальчиков не видели на плоту?

Мужчина и женщина опять переглянулись. Потом мужчина встал и крикнул:

– Не понимай!..

Мальчики во все глаза смотрели на него.

– Иностранец, – пробормотал Генка.

Перед ними стоял плотный лысый человек в роговых очках, рубашке с короткими рукавами и серых широких брюках гольф, спускающихся чуть ниже колен на серые же, явно заграничные чулки.

– Не понимай! – снова крикнул иностранец, засмеялся и отрицательно покачал большой круглой лысой головой.

– Поговорить с ними, что ли? – нерешительно сказал Миша.

– А чего, – поддержал Генка, – посмотрим, что за иностранцы такие. Шпрехен зи дейч…

Мальчики подгребли к берегу, вышли из лодки и подошли к шалашу.

Мужчина смотрел на ребят и улыбался.

Женщина сидела у костра, помешивая ложкой в котелке. Мальчики потянули носами: из котелка пахло шоколадом.

Вы далеко кричать, а ми плохо понимать руськи, – сказал иностранец.

Возле палатки лежали рюкзаки с ремнями и блестящими застежками, два фотоаппарата на тоненьких ремешках, консервная банка с яркой этикеткой, термосы и еще какие-то мелкие вещи заграничного происхождения.

«Иностранные туристы, – решил про себя Миша, – буржуазия. Пролетарии по заграницам не раскатывают…»

То же самое подумали Генка и Славка. Мальчики с неприязнью смотрели на представителей капиталистического мира, так неожиданно появившихся на берегу реки.

Как сюда попали эти хищники и акулы?

– Ви повторяйт ваш вопрос, – сказал иностранец.

Вблизи оказалось, что он не так уж лыс. На голове у него были волосы, но очень редкие и светлые, как пушок. И весь он, полный, розовощекий, походил на большого откормленного ребенка.

Миша повторил свой вопрос:

– Здесь не проплывали два мальчика на плоту?

– Плёт? Что значит плёт?

– Это как лодка, – объяснил Миша и показал руками, такой четырехугольный, из бревен.

Иностранец радостно закивал головой.

– Понимайт, понимайт! – Он обернулся к женщине и произнес какое-то иностранное слово, потом опять радостно закивал головой: – Плёт. Понимайт! От слова «плить», «плавять». Понятно… Были здесь два малыпик, пайонир, галстух. – Он тронул свою шею. – Пайонир, хорош пайонир. Биль тут, биль.

– Когда?

– Ночевал. Не эта ночь, а после эта ночь. Вчера утром дальше плить на свой плёт. Плёт подчинял и поехал.

У Миши отлегло от сердца. Значит, Игорь и Сева живы, здоровы, ничего с ними не случилось. Вчера преспокойно сидели здесь, беседовали с иностранцами, и происшествие на Халзином лугу их никак не коснулось. Ну и прекрасно! Хоть с этим все в порядке. Теперь-то их наверняка можно будет догнать. Расстояние между ними было два дня, а теперь только один. Квечеру и нагонят.

Из котелка распространялся аппетитный запах шоколада.

Мальчики бросали на котелок голодные взгляды.

Генка просто дрожал от жадности.

Женщина что-то сказала мужчине. Улыбаясь, он проговорил.

– Мальшики, кофей пить.

Вот еще! Станут они угощаться у буржуев! Миша отрицательно качнул головой, продумывая какую-нибудь вежливую форму отказа, но Генка прошептал:

– Давай обожрем капиталистов…

Мише это предложение показалось дельным. С Игорем и Севой все в порядке, можно особенно не торопиться. Поесть-то им все равно надо. А если они будут сами варить обед, то потеряют еще больше времени.

Мальчики уселись вокруг костра. Только Жердяй продолжал стоять. Стеснялся. В своей деревне он никогда не видел иностранцев. Миша велел ему сесть, он присел на корточки, но на порядочном расстоянии от костра.

Женщина разлила дымящийся напиток по металлическим стаканчикам. Из кожаного несессера были извлечены крошечные ложечки и щипчики для сахара. Все это женщина проделала проворно, но молча, без улыбки. У нее были коротко подстриженные волосы рыжеватого оттенка, с сильной проседью. За очками вокруг глаз виднелась частая сеточка морщин. Руки худые, загорелые, а на запястьях белые полоски.

«Кисти не загорели из-за браслетов, – подумал Миша, – браслеты она оставила в гостинице. Боится, что ограбят».

На салфетке лежали тонюсенькие ломтики хлеба, намазанные чем-то коричневым. Слава и Миша взяли по бутерброду и один передали Жердяю. Но Генка как накинулся на бутерброды, так уже не мог оторваться. Через минуту салфетка была чиста. Славка его несколько раз подталкивал, но Генка словно осатанел. А ведь не обжора, не Кит, просто изголодался, да и из озорства решил обожрать буржуев.

Впрочем, все проголодались. И этот маленький бутерброд, похожий на папиросную бумагу, только раздразнил аппетит. Мальчики забыли о деликатности, необходимой в отношениях с представителями иностранной державы.

Женщина не успевала намазывать бутерброды. Мужчина открыл новую банку консервов, затем сардины и, наконец, банку сгущенного молока. Все это ребята уничтожили, особенно же навалились они на хлеб. Говорят, что иностранцы едят мало хлеба, но ведь они-то не иностранцы.