Михаил Колесников - Экспедиция идет к цели [Приключенческая повесть]

— Не велика потеря, — мрачно выдавил из себя Накамура. — Не унывай, не все еще пропало.

Они присели на камни, закурили. Над ними нависали черные, угрюмые скалы. На темном небе серебрились звезды.

— Что делать будем? — спросил Накамура.

— Теперь нас на каждой дороге подкарауливать будут, — сказал Бадзар. — Тут неподалеку люди Карста, дружка моего сына. Сперва здесь, в укромном месте, сидеть будем, а когда все стихнет, к Карсту переберемся. Укроет, в Нинся уйдем…

В кромешной тьме они добрались до глубокой котловины, спустились в нее и, протиснувшись между острых камней, остановились перед плитой с заклинанием: «Ом мани падме хум».

— Тайная пещера, — сказал Бадзар. — Никто о ней не знает. Один я знаю.

А в это время в юрте Бадзара араты подняли Гончи-га и вынесли на воздух. Он открыл сперва один глаз, потом второй, сел на траву.

— Ты ранен? — спросил кто-то.

— Я со страха на пол плюхнулся. А потом лежал и ждал, что будет дальше. Где Бадзар?

— Удрал. И японец удрал.

— Я знаю, где они.

— Где?

— У Бадзара в котловине Ногон-Могой есть тайная пещера — я как-то проследил. Вход плитой завален. Я покажу. Там их и накроем.

— На коней!..

Это был мертвый город Хара-Хото, легенда пустыни, ее многовековой сон. Заколдованный город из «Тысячи и одной ночи».

Как ни был измучен Пушкарев, сердце его дрогнуло, когда он увидел высокие стены с башнями по углам, силуэты полуразрушенных мавзолеев — субурганов. Пески вплотную подступили к стенам, взобрались кое-где на них, и только на западе стена вставала в своем первозданном грозном величии, перед ней не было песков: на запад, к самой реке Эдзин-гол, тянулась черная пустыня, ровная, как паркет.

Удивительное дело: этот город был известен человечеству давно, еще по запискам великого путешественника Марко Поло, — тогда он назывался Эдзина, что в переводе с тангутского означает «Черная река». Потом жители покинули город, и о нем забыли. На целых шесть веков. Забыли и караванный путь через Эдзин-гольский оазис. Среди песков и барханов Гоби и Алашаньской пустыни затерялась память о нем. Настолько прочно затерялась, что русский путешественник Владимир Обручев, очутившись в конце прошлого века в Эдзингольском оазисе, слышал от местных жителей-торгоутов лишь смутные легенды о развалинах какого-то большого города, куда суеверные кочевники боятся заезжать.

Обручев находился от мертвого города всего лишь в двадцати верстах. Открыть его суждено было другому знаменитому русскому путешественнику — Петру Кузьмичу Козлову. Случилось это в 1908 году.

То было величайшее открытие века, о нем сразу же заговорили на всей планете. Козлов открыл целый мир— мир древнего тангутского царства Си-ся. Он извлек из субурганов библиотеки с книгами на странном, непонятном языке, статуи богов, тонкие полотна тангутских икон, поражающие изяществом рисунка и яркостью колорита.

Главным божеством тангутского государства считалась Тара, та самая, чью гигантскую статую Пушкарев увидел в пещере хребта Гурбан-Сайхан. Козлов нашел в одном из субурганов ткань — «кэсы», так она называлась — с изображением прекрасной Зеленой Тары, и это полотно было признано знатоками уникальным образцом средневекового ткацкого искусства.

Много сокровищ нашел в Хара-Хото Петр Кузьмич Козлов: древние ассигнации Юаньской (Чингисовой) династии, оттиснутые на грубоволокнистой бумаге с надписью: «Ассигнация годов правления Чжэ-тун. Стоимостью в одну связку»; богатое собрание рукописей неведомого письма си-ся, красиво отшлифованные стекловидные и топазовые глаза, выпавшие, по всей видимости, из глиняных статуй; позолоченные маски, гобелены, серебряные украшения, золоченые статуэтки и большие статуи и даже скелет женщины.

Сидя на развалинах одного из субурганов, Козлов записывал: «Когда мы раскрыли эти образа, перед нами предстали дивные изображения сидящих фигур, утопавших в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святынь веяло чем-то живым, выразительным, целым, мы долго не могли оторваться от созерцания их, так неподражаемо хороши они были…»

Все это знал Пушкарев. Там, в Москве, Хара-Хото был такой далекой сказкой, что все написанное о нем самим Козловым, Тимяковым и другими, воспринималось как некое сообщение из несбыточного. Больше из праздного интереса, чем из любознательности, много лет назад парнишка Пушкарев, случайно очутившийся в Ленинграде, отправился с родителями на выставку экспедиции Козлова, где были широко представлены научные ценности, добытые в Хара-Хото.

Почти все забылось. Бронзовые статуи, статуя двухголового Будды, палатка самого путешественника. Больше всего, пожалуй, запомнились чучела птиц: бурые грифы, ягнятники, орлы-беркуты.

Хара-Хото… Теперь Пушкарев жалел, что тогда не обратил внимания на тангутские книги. Самое интересное, самое важное всегда — книги, мысль исчезнувшего народа. Свитки в синих холщовых обложках, навернутые на бамбуковую палочку, а если развернуть — пятнадцатиметровая широкая лента, испещренная черными иероглифами, смысл которых не разгадал пока никто; книги в виде гармошки, в золотистых шелковых обложках, на обложке — заглавие; книги, книги, пухлые, измятые, грязно-серые, будто только что вынутые из земли… Но из всего запомнилась надпись на юаньской ассигнации: «Подделывателям будут отрублены головы. В награду доносчику будет выдано пять дин серебра и все имущество преступника». Пушкарева удивляло, что и в незапамятные времена в Центральной Азии расплачивались бумажными деньгами, а не золотом, как в Европе.

Но потом, когда позже Пушкарев прочитал книги о Хара-Хото, ему стало казаться, будто в мозгу навсегда запечатлелось изображение прекрасной женщины на шелковой ткани «кэсы». Репродукция с этой самой «кэсы» была помещена и в книге Тимякова: Тара сидит на цветке лотоса в синей нише, с верхнего свода которой спускаются нити драгоценностей. У богини одна нога спущена и опирается на лотос, в руке у нее также цветок лотоса.

От Цокто Пушкарев узнал все легенды об этом главном божестве великого тангутского государства, от которого остались одни лишь развалины.

— Ламы говорят, Тара родилась из слезы будды Аволокитешвары. Ее называют Милосердной, так как она будто бы ведет род человеческий через бесконечный ряд перерождений. Еще говорят, она живет на сверкающей горе Потала с пятью вершинами и оттуда смотрит на весь мир. А я думаю, что давным-давно ламы переселили ее в горы Гурбан-Сайхан, потому и статую большую сделали. Вот ты нашел сутру в пещере. А знаешь, что в ней написано?