Михаил Колесников - Экспедиция идет к цели [Приключенческая повесть]

— Надо сегодня же наведаться в храм вечного огня, — сказал Тимяков. — Пещеры-кельи обследуем потом. Меня очень интересует, что спрятано в каменном пьедестале статуи Тары. Может быть, там и сокрыта тангутская библиотека?

— Да хоть сейчас! — с готовностью откликнулся Пушкарев. — Едем, зачем откладывать? Мне не терпится убедиться, что вечный огонь горит.

И они рысью помчались по узкому каньону, ведущему в пустыню.

— Сегодня же заберем все книги, — говорил Тимяков. — Ну вот мы и у цели… Тангутская библиотека…

Они слезли с лошадей, дружно отодвинули камень, прикрывающий вход в пещеру, — и за ним не увидели никакого отверстия!.. Входа не было! Камень с письменами попросту был привален к склону горы.

— Да где же вход?! — закричал Пушкарев, совершенно сбитый с толку. — Где? Или я сплю? Все время какая-то чертовщина…

— Здесь вход. — Тимяков ткнул пальцем в свежее обнажение. — Только он завален.

— Завален? Кем?

Ученый развел руками.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Во всяком случае, не думаю, чтобы этим занимались наши друзья.

Но Пушкарев не сдавался:

— Так его можно откопать!

— Можно. Только осторожно. Еще не известно, какие сюрпризы приготовлены нам внутри храма… Ладно, здесь делать нечего. Назначим специальное расследование, пригласим специалистов. Надо спасти хотя бы то, что сохранилось в пещерах…

И они, растерянные, сбитые с толку, повернули коней.

Бадрах пробирался в Нинся скрытыми сухими руслами, шел ночью. Спешить было некуда. Куда спешить? Он один на всем белом свете со своей тайной, со своими бриллиантами и золотым Буддой…

Он шел на юго-восток, к горам Ноян-Богдо, где можно будет у колодца Дзагиин-усу пополнить запас воды. Только бы не начался песчаный ураган!.. А зной не страшен.

…У колодца очутился, когда пустыня изнывала от дневной жары. И здесь Бадрах увидел то, что переполнило его сердце острой жалостью: труп отца.

Рана на голове, запекшаяся кровь… Кто убил его? Бадрах уселся на песок и зарыдал: он все же любил этого жестокого, сильного человека. Зачем его убили? Он стар и глуп…

Воды в колодце не было. Ветер еще не успел замести следы на песке — следы двух верблюдов. Убийца отца торопится на юг. Но от Бадраха он не уйдет… Не уйдет, кто бы он ни был…

Он пустил верблюдов рысью. Гнался за убийцей две ночи и два дня. На третий день утром увидел силуэты двух верблюдов. Они стояли, словно бы поджидая его. Бадрах приготовил пистолет. Но когда подъехал ближе, пыл его пропал: на песке корчился в судорогах японец Накамура. Он, по-видимому, сошел с ума от жажды. Рядом валялся маузер.

Бадрах все понял. Так вот кто пристрелил его отца! Ему захотелось разрядить пистолет в голову японца, но то было первое движение. Зачем?

Накамура пришел в себя, вскинул мутные глаза на сидящего в седле Бадраха, заскулил дребезжащим, охрипшим голосом, сделал попытку протянуть к нему безвольные обожженные руки:

— Добрый человек, я умираю от жажды. Дай глоток воды… Возьми все… Я сделаю тебя монгольским ханом…

Но Бадрах не отозвался. Только процедил сквозь зубы тангутское слово «чика», что значит «собака». Его верблюды переступили через японца и медленно зашагали на юг. Зачем слова?.. Зачем гнев, боль, ненависть?.. Может быть, и хорошо, что японец выстрелом оборвал страдания отца?..

Тумурбатор появился в лагере экспедиции поздно вечером, зашел к Сандагу и Тимякову. Ученые обрадовались гостю, стали угощать его чаем.

— Бадзара и японца так и не удалось поймать, — сказал он, — должно быть, ускользнули в Нинся. Остальных выловили, так что теперь можете спокойно работать. Показал Пушкареву место, где нашли пиропы…

Он замялся, не зная, как сообщить о главной цели своего прихода. Сандаг пришел на выручку.

— Говорят, тебе разрешили привезти на заставу жену? Ты хочешь жениться?

Тумурбатор покраснел.

— Это так, — ответил он.

— Уж не наша ли Долгор вскружила тебе голову?

— Она самая.

Сандаг укоризненно покачал головой:

— Ты оставляешь экспедицию без повара.

Тумурбатор понял, что над ним подшучивают, и выпалил:

— Мы с Долгор приглашаем вас всех на свадьбу!

— Люблю прямой разговор, — произнес Тимяков. — Мы безоговорочно принимаем приглашение, хотя работы чертов воз. Но раз такое дело, работа подождет. Нет, Сандаг, вы не знаете, какое это счастье — быть женатым человеком!

— Догадываюсь. Особенно счастливы бывают супруги, когда жена в Москве, а муж в пустыне Гоби.

Тумурбатор не мог взять в толк, откуда ученым известно о том, что ему разрешили привезти жену на заставу и что он собирается жениться на Долгор. Долгор обо всем этом рассказать не могла — стеснялась. Даже Басманова ни о чем не подозревала. Откуда было ему знать, что в то время, пока он ловил заговорщиков, его отец Аюрзан оповестил о предстоящей свадьбе чуть ли не всю округу. И всех пригласил.

— Спасибо, Тумурбатор, за приглашение, — сказал Сандаг. — Мы обязательно будем. Мы с Андреем Дмитриевичем даже готовы быть родителями Долгор. Засылай сватов!

Тумурбатор не заставил себя ждать: на второй день он прислал сватов: Дамчига, Гончига и сомонного председателя Арабдана.

Узорную палатку — майхан раскинули в самом центре лагеря; считалось, что именно здесь живет Долгор. Около палатки стоял столик с разными кушаньями. Около этой палатки сваты остановили коней, слезли с них, привязали к столбу и стали ждать. Из палатки вышли Сандаг и Тимяков, закурили папиросы, протянули портсигары сватам. После чего Сандаг строго спросил:

— Кто вы такие и зачем сюда приехали? Кто вам разрешил привязывать коней к нашему столбу? Убирайтесь-ка подобру-поздорову!

Сандаг демонстративно выпятил грудь и сжал кулаки.

— Прослышали мы, что в этом нутуке [39] Нутук — кочевье. скрывается редкая драгоценность, — смиренно ответил Арабдан, — такой не найти в наших краях.

Сандаг задумался, потом пригласил гостей в палатку. Здесь собралась порядочная компания во главе с Валей и Пушкаревым. Долгор пряталась за тонкой занавеской.

Дамчиг вынул из мешка сваренную баранью голову и положил ее перед Тимяковым и Сандагом. Окорок с двумя ребрами, украшенный румяно обжаренными дольками бараньего сальника и нарезанным овечьим курдюком, он подал Басмановой. Нашлись подарки и для остальных. Появилась на столе водка, пельмени, лапша — гурэльтэ-хол. Приехали Аюрзан и его жена Даши-Дулма. Только жених Тумурбатор один скучал в своей юрте в объединении и проклинал всяческие обряды.

Пировали до утра. Лубсан, порядком захмелевший, щупал свои новые штаны, подаренные женихом, и рассказывал Пушкареву какую-то нескончаемую историю.