Юрий Збанацкий - Куриловы острова

— Почему?

— Почему? Разве мало их, этих «почему»? Завод блоки не успевает изготавливать в достаточном количестве, автотранспорт лениво поворачивается, а ты стой, жди. Кругом неувязка! Вон, видишь, стены возвели, а окон нету. Не то рамы людям лень сделать, не то привезти некому, не то начальство ворон ловит, не смотрит, чтобы вовремя привезли. О, если бы все было, если б всего хватало... Да я за одну смену такую коробочку бы сложил...

Он говорил так, будто один он видел здесь все недостатки, будто один он болел за строительство.

Вдруг Кесарь забеспокоился. Не попрощавшись, направился к своему крану, только и сказал:

— Ну, наконец-то!..

И, уже перебирая руками и ногами по перекладинам лестницы, крикнул:

— А вы тикайте, сейчас тралить стану.

Под кран с шумом и ревом подкатила груженая автомашина. Не успела остановиться, как Кесарь уже опустил на нее лапу крана. Минута, другая — и неуклюжая панель повисла в воздухе, взлетев легко, словно перышко.

Ребята ждали, пока Кесарь разгрузит машину. Думали, он снова спустится к ним, поговорит. Не вышло. Отошла одна, подошла другая, а там и третья машина разворачивается.

В школу возвращались молча. Каждый думал о своем. Уже когда прошли ворота, Андрей сказал:

— А мы строгаем, строгаем... Рамочки да игрушечки разные...

— Материал только портим, — согласился Миколка.

— А думаешь, таких рам не сумели бы? Еще какие сделали бы...

— Что ж... Не святые горшки лепят...

— Надо с Маратом Ниловичем посоветоваться.

— Нужно бы замерить... Главное, знать размеры окон.

— Замерим.

В вестибюле Миколку ждала мать:

— Где это ты болтаешься? Полчаса уже жду!

Хорошо, что всего полчаса, а то попало бы Миколке.

— Собирайся, домой поедем.

Миколка жалобно посмотрел на Андрея.

— Так ведь Леонида Максимовича надо спросить...

— Я уже взяла разрешение.

Ничего не поделаешь, придется ехать.

— Вот вернусь — обязательно попробуем, — обещает Миколка.

— Возвращайся. А я с Маратом Ниловичем поговорю...

В родной дом вошел будто впервые. Огляделся. Комнатки какие-то крохотные. Будто здесь никогда и не жил. Чужим стал ему дом. А почему — не понять никак.

— Ну, как тебе, Колюшок, ремонт нравится? — спросила мать. В голосе ее звучит гордость за свою инициативу. Так вот почему родной дом стал чужим и неузнаваемым! Не те стены, не тот потолок. И кроме того, исчезла Миколкина мебель; не стало в доме школьника — не стало и его столика, стула, кровати. Некому мастерить, сорить.

— Снимай ботинки, а то наследишь. Убирать теперь некому, бабушка на рождество в деревню уехала.

Миколка потупился. Мать, сама того не подозревая, с первой же минуты испортила его настроение.

Бродил из комнаты в комнату, не находя себе дела.

Вопросы матери настигали его в каждом углу:

— А кормят вас как?

— Хорошо.

— Наедаетесь?

— Конечно...

— И вкусно готовят?

— Есть можно.

— Лучше, чем дома?

Миколка на секунду задумался. Как тут ответить, чтобы и школу не опорочить и не обидеть мать?

— Всякое бывает. Бывает лучше, а бывает и хуже.

Мать вздыхает:

— Где уж там, чтобы в общем котле да лучше готовили! Уж бабушка наша готовить умеет...

Миколка не спорит. Его меньше всего интересует кулинария. Он очень нетребователен к еде.

У матери, видно, все вопросы насчет питания сына были исчерпаны, и она принялась за учебу:

— Нравится тебе в интернате?

— Я ведь там не один. Всем нравится.

— А где лучше учиться, в школе или в интернате?

— Наш интернат тоже школа.

— Как будто я не знаю! Я о другом спрашиваю.

— Там не прогуляешь. Там организованно...

Мать снова вздыхает. Разве она отдала бы своего ребенка чужим людям, если бы у нее был муж как муж?! Где это видано, чтобы у чужих ребенку жилось лучше, чем дома? Ни повеселиться, ни отдохнуть, все занимайся да занимайся...

— Тебя там не обижают?

— Кто меня там будет обижать? — пожал плечами Миколка.

— И не бьют вас?

— Хм! А почему должны бить?

— Но ведь там разные дети. Есть и совсем беспризорные — ни отца, ни матери.

У Миколки перед глазами Каринка. У нее нет папы, у нее мать... Словом, Каринка осталась одна-одинешенька на белом свете. Но значит ли это, что ее кто-то должен бить или обижать? Да Миколка собственными руками голову оторвал бы такому негодяю!

— А уроки готовить вам не мешают?

Эти расспросы начинали надоедать Миколке. К счастью, кто-то позвонил, оказалось, соседка в гости пожаловала.

— А, кого вижу! Колюшок прибыл! Да как же ты вырос, каким красавцем стал, прямо молодой человек, да и все! Ну, как ты живешь, как ученье, какие отметки?

Хорошо, что мать и соседка вскоре переключились на другую тему, сразу забыв про гостя.

Мать, оставив сына в покое, взялась за отца:

— Если бы у нас был отец как у людей, ребенку бы не пришлось по чужим углам мыкаться. Думала, друга себе на всю жизнь выбираю, а оказалось, злейшего врага выбрала. Что это, думаю, наполовину уменьшились переводы! Ломала, ломала голову, писала, писала, на работу вынуждена была устроиться, а он, выходит... Ну не дурак ли, не дубовая ли башка — половину денег на интернат переводит? Будто бы их Колюшке там выдадут, будто бы государство ребенка ни прокормить, ни одеть не сумеет. Что ты сделаешь с таким человеком?!

Муж соседки тоже оказался не лучше, ему также перепало на орехи.

Затем разговор перешел на то, как встретили Новый год.

— Уж такая, такая компания собралась, ну просто до невозможности, все веселые, разлюбезные! До того разгулялись, что и вчера весь день и весь вечер гуляли, еле домой спать добрались. Думала Колюшку домой взять, да куда там... Еле сегодня после работы вырвалась.

У соседки тоже собиралась «разлюбезная компания», тоже было очень весело, тоже разгулялись на всю ночь и день, только к вечеру разошлись.

Миколке хоть уши затыкай — все одно и то же, одно и то же...

Снова звонок. Фред. Миколка сдержанно поздоровался, хотя прежней ненависти уже не было. Просто смотрел на него, как на человека низшего сорта, с которым, однако, нужно быть осторожным, не класть пальца в рот.

— Отпустили?

Спрашивает, будто Миколка из далекой ссылки вернулся, будто он в школе-интернате отбывал наказание. Миколка не считал нужным отвечать на такой глупый вопрос. Он раздумывал о другом — бывают же на свете такие нахальные люди: подставят ножку, наделают гадостей, а потом с бессовестными глазами к тебе же в гости прутся. Другой на месте Фреда стыдился бы ему на глаза показаться, а этому хоть бы что, пришел, да еще и подмаргивает:

— Смотаем?

— Куда?

В голосе у Миколки слышится зимний холодок.