Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра [litres]

Я пошла на кухню, чтобы сделать бутерброд с майонезом и помидорами и пожевать, не отрываясь от книжки (потому что ужин еще, видимо, не скоро). Майонез мама прятала от меня на верхнюю полку в кухонном шкафчике («Ты испортишь себе печень!»). Я встала на табурет, потянулась…

Правду мама внушала мне во младенчестве: «Нехорошо брать без спросу…» Табурет качнулся, и через секунду я хныкала на полу, держась за щиколотку.

Конечно, паника: «Как тебя угораздило! Наверняка перелом! Надо скорую!»

Дядя Костя уговорил маму подождать со скорой. Перенес меня на кровать. Ощупал лодыжку (я повизгивала).

— Никакого нет перелома, растяжение вот и все. Валя, дай бинт…

Он перетянул мне ногу и сказал, что завтра полезно посидеть дома, после чего я буду как раньше «скакать и радоваться жизни».

Вот так и получилось, что с утра я оказалась опять «на приколе».

Ну что ж, буду сидеть, читать. Слава Богу, есть что !

Половину «Фрегата» я прочитала еще накануне (не спала до полуночи), а до конца осилила книгу к середине дня. Ну, конечно, потом еще не раз придется возвращаться к ней, чтобы уяснить получше все корабельные подробности, но и сейчас я чувствовала себя почти «доктором судостроительных наук». И до чего же было жаль, что нельзя помчаться к Пашке Капитанову, отдать книгу, поговорить о ней со знающим человеком! Ну… и вообще повидаться.

Я попробовала походить по комнате: не вылечилась ли нога? Нет, болит проклятая, хотя и не сильно, тупо. Нельзя, наверно, рисковать. До чего обидно…

И в разгар этих горьких сожалений судьба прислала Лоську!

Костюм с красным галиотом сидел на нем слегка перекошено и был малость помят, но в общем выглядел гораздо приличнее, чем я ожидала. И не было на Лоське привычной чумазости. Только волосы опять торчали колючками, но тут уж ничего не поделаешь.

Лоська притащил книгу «Алые паруса», старательно завернутую в два слоя газет.

— Всю прочитал?

— Конечно!

— Понравилась?

— Да… Женя, а то чудовище в сундуке, в которое стрелял Том, это был какой-то африканский идол?

— Или индийский… В общем заморский сувенир.

— Все же дураки они были, все его дядюшки-тетушки. Человек ждет не дождется отца, а они: «Гнев, гнев!» Хорошо еще, что им не досталось из револьвера…

Значит, Лоську тоже зацепил этот рассказ! Ну и понятно: про отца же…

А Лоська заметил на моей ноге бинт.

— Это что у тебя?

— Растяжение. Загремела с табурета.

Он сразу загрустил:

— Значит, сегодня никуда не пойдем?

— Хромаю. Надо бы пойти, да боюсь… Лось! А можешь ты меня выручить?

— Да! — сказал он сразу. И уже потом: — А как?

— Помнишь, я говорила про Пашку Капитанова?

Он стрельнул глазами: еще бы, мол, не помнить.

— Сходи к нему, пожалуйста, а то он ждет, наверно, книгу. Дядя Костя вчера уже всё сделал.

— У, как быстро! Дашь почитать?

— Конечно… А ты можешь сходить прямо сейчас? Я дам адрес.

— Давай… Да не адрес, а книгу. Надо же отнести! А где он живет, я и так запомню.

— Лоська, понимаешь… — тут я, дура, задышала от смущения, как паровоз. — Дело в том, что книгу пока отдавать не надо. Я это… сама хочу отдать. Потому что мне надо с ним еще обсудить… всякое… Ну, там насчет библиотеки и вообще… Скажи ему, что я охромела, пусть он ко мне зайдет, если может.

— Понятно, — то ли вздохнул, то ли хмыкнул этот вредный тип. Он видел меня насквозь, как стеклянный глобус. «До зарезу тебе хочется встретиться с этим Капитановым!»

— Ну чего тебе понятно! — постаралась рассердиться я. — Он мне правда нужен по делу! И к тому же… вдруг он не захочет возвращать тебе монету в обмен на книгу? Скажет: залог в чужие руки не отдают…

— Понятно, понятно, — опять сказал Лоська. — Говори улицу-дом…

— Я все же напишу…

Пока я писала, Лоська нетерпеливо переступал на гибкой скрипучей половице — и правда как лосенок, которому не терпится помчаться по лесным полянам. И постреливал глазами.

— Хорошо, если ты приведешь его с собой, прямо сейчас, — сказала я безразличном тоном. И протянула бумажку.

В прихожей Лоська сунул босые ноги в сандалеты. Оглянулся на пороге.

— А если я его приведу, мне можно зайти? Или гулять восвояси?

— Сейчас дам по шее!.. Постой! Возьми деньги на автобус!

Он хохотнул и умчался.

Я рассчитала, что при самом удачно варианте Лоська (один или с Пашкой) не вернется раньше, чем через час. Но уже через полчаса сидела у окна и нервничала, как ненормальная. Потом, чтобы успокоиться, пошла на кухню — сжую помидор… И в этот миг забренчал дверной звонок.

Я лихорадочно допрыгала до двери. Лоська стоял на пороге, взъерошенный и с лицом заговорщика.

— Спрячь книги! Он сейчас придет!

— Кто? — глупо сказала я.

— Кто-кто! Он ! Мы на велосипеде приехали, Пашка тащит его по лестнице!

— А книги-то зачем прятать?

— Он же не знает, что они уже готовы! Я не сказал. Сделаешь подарок…

— А что ты ему сказал?

— Что-что! Сказал: изувечила ногу, лежит в безнадежном состоянии. Хочет попрощаться.

Он увернулся от тумака, а я… ну просто дитя малое! В самом деле поскакала в комнату и спрятала книги под подушку. Вернулась в прихожую. С лестницы уже слышались тяжкие шаги и побрякиванье. Лоська у двери велел по хозяйски:

— Вкатывай сюда…

И Пашка вкатил велосипед. Поправил перекошенные очки, раскрутил на щиколотке подвернутую штанину. Выпрямился. В светло-серых глазах за стеклами — сплошная серьезность.

— Здравствуй. Лоська сказал, что у тебя что-то с ногой… и какое-то дело. Я — вот…

Пашка стряхнул растоптанные кроссовки (я не успела сказать «да не надо»). Пошел за мной, хромающей, в комнату. Лоська за нами.

Я отбросила на кровати подушку.

— Вот…

— У-у… — Пашка расцвел. Пропала твердость в скулах и серьезность в глазах. Сплошная улыбка. — Как быстро… И будто настоящие книги!

— Даже цветные картинки внутри… Вы тут сидите, смотр и те, а я… хотите чаю?

— М-м… — непонятно отозвался вцепившийся в книгу Пашка.

— Я хочу, — сказал Лоська.

На кухне я включила чайник, достала печенье и малиновый джем. Лоська пришел помогать.

— Помой чашки, а то я не успела с утра…

Лоська стал мыть, в таких делах он был безотказен. Я дала ему фартук, чтобы не забрызгал галиот. И… вернулась в комнату.

— Пашка…

Ну, никак иначе не могла я себя заставить называть его. Пашка он и больше никто. И он принимал это как должное, с самого начала… Однако сейчас глянул напряженно. Испугано даже. Стоял с книгой у груди и моргал.

— Я хочу признаться, — сумрачно выговорила я. — Нет у меня никакого срочного дела, только вот, книга. Просто мне… хотелось самой отдать ее тебе, и поскорее. А тут эта нога…