Олег Коряков - Остров без тайн

— Всё звено в лодку войдёт. У нас звено маленькое — шесть человек. А длина лодки и сверху и снизу одинаковая. Потому что борта прямые… Сеня, ты опять отпилил короче, чем надо. На целый сантиметр!.. А дно у нас плоское. Так и называется: плоскодонка… Петеваня, давайте побыстрее!.. А ну-ка, ребята, отодвиньтесь… Плоскодонка — очень устойчивая, не перевернётся… Сеня, распили это пополам…

Пришёл Витя Борцов. Оглядев собравшихся возле верстака, он высказал мысль о том, что все они бездельники, потом постоял, наблюдая за работой, остался, видимо, доволен и порадовал разведчиков:

— Мы скоро стенгазету выпустим. Специальный номер. Посвящён разведке острова. Так что вы старайтесь. А бездельников гоните. И точка. Я пошёл. Ты, Данко, тоже пошёл: тебя Ася Васильевна вызывает.

— Юр, меня нету, — сказал Данко и двинулся следом за председателем совета отряда.

Свои командирские обязанности вожак ещё с самого начала ремонта лодки передал Юре. Так и сказал ребятам:

— Лодкой, пока она не сделана, распоряжается Юра. И чтобы слушаться его!

— Есть слушаться, — ответил за всё звено Саша, и с этого момента Юра стал не только «главным конструктором», но и «начальником строительства».

Роль «главного конструктора» и «начальника строительства» Юре очень нравилась. Не потому, что он любил командовать. Этого он вовсе не любил. А потому, что, распоряжаясь ремонтом лодки, он мог лучше довести до конца то, что вычерчивал так любовно.

Вся школа знала Юру Поздеева как «изобретателя» и «выдумщика». Он уже много лет занимался в техническом кружке и всегда придумывал какие-то приспособления, вечно носился с мыслями о механизации. Например, он предложил такую конструкцию «самооткрывающихся дверей». За метр или два от дверей в пол вделывается широкая доска, под которой находятся длинный шпенёк и колесико с двумя зубцами, перпендикулярными друг к другу. Когда человек ступает на доску, шпенёк под его тяжестью устремляется вниз и нажимает на один из зубцов. Колесико поворачивается, и второй его зубец давит на длинный двухметровый стержень, расположенный под полом горизонтально. Этот стержень, в свою очередь, поворачивает второе колесико, которое зубцом двигает шпенёк, всаженный в дверь около шпингалетов, — и дверь распахивается. Человек проходит — пружина ставит колесики и шпеньки, уже освобождённые от тяжести, на свои места, и дверь сама закрывается.

Кроме того, у Юры были проекты и модели механизированной раздевалки, качалки-самоката и многих других машин-вещей.

— Зачем тебе это? — приставали товарищи. — Ну, скажи, зачем тебе качалка?

— Честное слово, ребята, вы рассуждаете, как дети, — сердился изобретатель «самокачалки». — Ведь при коммунизме, — помните, Ася Васильевна говорила, — всё должно стать очень удобным и… Ну, в общем, тогда эта качалка пригодится. И дверь пригодится, и всё. Понятно? Это я для будущего.

— А ты для будущего придумай такой комбайн: он сам жнёт, молотит, потом мелет зерно, и из него печенье выскакивает, — предлагал Сеня и тут же осведомлялся: — Можешь?

— Нет, лучше, как Циолковский, — такой ракетоплан, чтобы на другие планеты летать, — говорил Петя.

Юра хмурился:

— А может, и придумаю. Только это очень трудно. Я ещё мало знаю для этого.

— Ты, смотри, можешь и опоздать, — подтрунивали ребята. — Ты утром как-нибудь просыпаешься, а по радио передают: «Ракетоплан «Москва» совершил посадку на Марсе». Вот и остался ты с носом!

От этих разговоров Юре становилось не по себе. Ведь он действительно мечтал о полётах на другие планеты.

Конечно, интересно выводить новые растения. Хорошо искать и добывать руду для заводов-гигантов. Прекрасно быть и морским капитаном, как Данко Холмов, чтобы сквозь пенные штормы пробиваться по заданию Родины к далёким берегам. Но пробиться в совсем другие, совсем далёкие, неведомые людям планетные миры — этого ещё никто на свете не сделал. А ведь посчастливится кому-то первому!

Как часто, сидя над учебниками, Юра закрывал глаза и видел… да-да, именно видел, будто это было на самом деле… Вот он с товарищами в ярко освещённой кабине ракетоплана, который с громадной скоростью летит в чёрной бездне межпланетного пространства. В смотровое окно видно далёкое, чуть сияющее голубым светом пятнышко — Земля. Глухо рокочут, гудят двигатели ракетоплана. Нагнулись над приборами товарищи Юры. Бездонная чёрная пропасть за окнами. Приборы показывают: снаряд входит в сферу притяжения Марса. «Приготовиться к посадке! Включить тормозной двигатель!»-приказывает командир… И вот они выпрыгивают из ракетоплана. А через несколько минут к далёкому, сияющему голубым светом пятнышку несётся, обгоняя метеориты, радиограмма: «Земля… Кремль…»

Дрожа от восторга, Юра открывал глаза, и сразу восторг исчезал: на столе ждали своего хозяина тетради с надписью: «ученика 6-го в класса», задачник, в котором тоненькой птичкой отмечено условие: «Из бака А в бак Б в течение часа вытекает…» Как далеко это от дерзких и прекрасных мечтаний! Но всё дело в том, что никуда от этого не денешься. Шагнуть к ракетоплану можно только через эти вот тетради и учебники.

Зимой Юра беседовал на детской технической станции с одним инженером. Ого, сколько, оказывается, надо знать ракетостроителю! И высшую математику, и физику, и химию, и механику, и сопротивление материалов, и ещё десятки других наук, названия которых Юра услышал впервые и сразу даже не запомнил.

Конечно, всё это он изучит, не испугается, не отступит. Не в этом дело. А в том, что время-то идёт и кто-нибудь, наверное, уже строит ракетоплан.

— Как ты думаешь, ведь строит кто-нибудь? — допытывался однажды Юра у Саши Климова.

Саша беззаботно улыбнулся.

— Может, и строят.

Юра обиженно захлопал коротенькими рыжими ресницами:

— Тебе всё равно?

— Почему всё равно? Мне чем скорее построят, тем лучше. Интересно же!

— А я?

— Хо, чего испугался! Чудной ты, Юрша. Так, то ж построят первый межпланетный ракетоплан. Первый в мире. Видел снимки — первый самолёт какой был никудышный. Так же и тут. Будешь совершенствовать. Тоже изобретать всякое надо. Ясненько?

Юра строго поджал губы, задумался.

— А ведь ты правильно говоришь…

— Я всегда на «пятёрку» отвечаю.

— Нет, верно. — Юре было вовсе не до шуток. — Взять первый самолёт и теперешний — это же совсем разные машины. Ведь верно, Саша? — К Юре возвращалось хорошее настроение. — Послушай, давай займёмся вместе.

— Я тебе уже говорил, что нет.

— Ну почему?

— Не так у меня голова устроена.

— Опять глупые шутки. Кем же ты станешь?

— Не знаю. Там видно будет.

— Вот этого я не понимаю. Вот-вот перейдёшь в седьмой класс — и не знаешь!