Олег Коряков - Остров без тайн

Аня шагнула вперёд и чуть вздёрнула голову.

— Товарищи мальчики, — начала она, подумала и добавила: — пионеры первого звена! Совет второго отряда просил меня передать, что мы желаем вам успеха. — Она произнесла это, не глядя на звено Данко, а кося глаза на ряды подруг, подчёркивая тем самым, что это не её личные мысли. — Второй отряд надеется, что вы будете смелыми и дисциплинированными и хорошо выполните задание, которое вам дали. — Она чуть замешкалась, потом сказала: — Вот и всё, — и зашагала к строю своего отряда.

Ребята не знали, что делать: то ли аплодировать, то ли как-нибудь ответить, но тут вперёд вышел Борис и весело сказал.

— Даёшь остров Скалистый! А, Даниил?

— Даёшь! — обрадовался Данко, потом вытянулся и обратился официально: — Разрешите отправляться, товарищ вожатый?

— Отправляйтесь. И помните: насчёт задания — это правильно. Вы — разведчики всего лагеря. И будьте, как разведчики, наблюдательны, смелы и осторожны. Счастливого пути!

Тут Витя Борцов подал какой-то знак, и весь отряд дружно гаркнул:

— Счастливого пути!

У Данко дрогнуло и потеплело сердце. Сын майора, он хорошо знал этот возглас. Им прощались солдаты, провожая товарищей. Данко опустил руки по швам и поднял голову.

— Звено, по местам! — коротко крикнул он, и сам услышал в своём голосе бодрящую и властную твёрдость, которую всегда с завистью и гордостью отмечал в командах отца.

Звено в одну секунду очутилось в лодке: Петя с Ваней — самые лёгкие — на носу, Саша и Сеня — посредине, на вёслах, а Юра — на корме. Так у них было распределено заранее. В тот же миг на палке, прибитой к носу «шлюпа», затрепыхался треугольничек красного флажка.

Данко сбросил с ног спортивки, вошёл в воду и оттолкнул лодку от берега. На ходу впрыгнув в неё, он встал в полный рост на корме. Гребцы пригнулись над вёслами, взмахнули ими, и лодка устремилась вперёд.

И первый, и второй отряды, сломав строй, беспорядочно сгрудились на берегу. Маша Сизова забежала в воду почти по колено и кричала что-то, судя по выражению лица, весьма важное. Что именно, понять было нельзя, так как, кричала она не одна, галдели все. Откуда-то появился Силантьич. Размахивая руками, он суетливо толкался среди ребят, потом озабоченно подёргал бородку, решительно надёрнул картуз и торопливо засеменил по берегу, стараясь, видимо, догнать лодку.

— Банку… вы этакие… вычерпывать… — расслышал Данко.

Силантьич ещё вчера наказывал обязательно захватить с собой банку. Петя, услышав старика, вытащил из-под сиденья консервную банку, которую они с Ваней выпросили на кухне, и торжественно поднял её над головой. Силантьич удовлетворённо кивнул и, гордо выпятив бородёнку, степенно зашагал обратно.

Весёлый гвалт остался позади. Озеро разостлало перед лодкой широкую сверкающую дорожку, по которой, подпрыгивая и сшибаясь друг с другом, катились невысокие игривые волны. Набегая на лодку, они легонько плюхались о её борта, отскакивали и торопливо бежали дальше, вдаль, туда, где размыв берега, озеро переходило в реку Светлую.

грубоватым голосом затянул Данко, и звено подхватило:

Лодка шла быстро, но упорно вихляла из стороны в сторону.

— Ты не дёргай весло, — твердил Саша Сене, — не дёргай. Равномерно надо. Давай: раз… два… три!.. Вот опять…

Сеня дулся:

— Что ты на меня всё сваливаешь? А сам-то!..

Пока они спорили, Юра старательно вычерчивал что-то на борту. Его худенькое веснушчатое лицо выражало величайшую заботу. Через несколько минут он объявил:

— Придумал!.. Это она потому вихляет, что без киля. Плоскодонка. А я придумал: можно киль приделать. Вот такой.

Какой это будет киль, понять из неопределённых жестов Юры было нелегко, однако звено встретило его предложение одобрительно. Сеня, впрочем, придрался к «главному конструктору»:

— Что же ты раньше-то думал? Вот давай сейчас и садись за весло сам. — И Сеня поднялся было со скамейки, но под пристальным взглядом вожака сел обратно. — Уж и пошутить нельзя, — грустно забормотал он и вдруг закричал на Сашу: — Да не дёргай же ты! Ну!

— Ого, у Сени командирский голос появился. — Саша захохотал. — Удивительно! Да?

Сеня надул губы. Он вспотел и часто утирался рукой. Коротко стриженные волосы на его голове взъерошились. На кончике носа дрожала капелька пота.

Лодка всё вихляла.

— Вы ссоритесь, и потому не получается, — рассудил Ваня. — Давайте мы с Петей сядем за вёсла.

— Мы им покажем высший класс! — весело под-держал приятеля Петя и хотел уже встать, но его остановил испуганно-тоскливый, полный укоризны голос Вани:

— Пе-етька… Ведь ты же опять вывозился!

На рукаве новенькой майки расползлось жирное коричневое пятно. Петя деловито осмотрел его и пояснил:

— Смола.

— Я вижу, что смола, а вот ты, куда глядел?

— Подумаешь! Мы же путешествуем. Ещё и не так увозиться можно.

Ваня вскинул на Петю свои голубые ясные глаза, хотел что-то возразить, но только махнул рукой и, отвернувшись, стал смотреть в сторону, на проплывающие мимо берега; они приблизились: лодка вошла в реку.

Данко тоже озирал берег.

Протолкавшись меж берёз и сосен, кусты ивы и черёмухи вылезли на береговой откос и склонились над быстрой прозрачной водой. Они легонько покачивали своими ветвями, шуршали листвой, словно перешёптываясь, и зелёная их стена манила к себе сочной прохладой и чем-то неведомым, что, казалось, обязательно скрывается там, за густым переплётом ветвей и листвы.

Данко смотрел на берег и представлял себя на борту прославленного шлюпа лейтенанта Лазарева. Вот так же, наверное, проплывали перед взорами отважных мореходцев неведомые берега островов в Великом океане. Так же манили они, зазывали к себе, но всё дальше и дальше продвигался корабль, посланный Родиной к никому неизвестной земле где-то у Южного полюса. Поросшие пальмами коралловые рифы сменялись голыми безжизненными скалами, а за ними из полярных туманов выплывали и громоздились перед шлюпом угрюмые ледяные горы. Всё вперёд и вперёд. Необъятная ширь океана, ураганные штормы, холод — ничто не могло остановить первооткрывателей Антарктиды. Ведь это были русские люди, и послала их в неизвестные края сама Родина!..

— Остров!

Данко очнулся от мечтаний. Из-за поворота реки показался остров Скалистый.

Если бы над рекой Светлой подняться на самолёте и взглянуть с большой высоты, то можно увидеть следующее. Выбежав из озера и километра два проструившись меж плотных заслонов из ивы и черёмухи, река вдруг, в том месте, где начинаются склоны горы Таёжной, раздваивается. Правый её рукав отходит в сторону и течёт, спокойный и привольный, расстилая свои волны по долине, а левый ожесточенно кидается прямо в гору и вклинивается в утёсы, отрезая от горы большой кусок. Примерно через километр правый проток присоединяется к своему брату-упрямцу. Большой кусок земли между двумя протоками — остров.