Василь Когут - Невидимая нить

- А где он сейчас? - спросили ребята.

- Погиб в сорок третьем.

- А из родных, близких кто-нибудь остался?

- Никого у него не было. Сирота. И свою семью не заводил.

Иван Павлович долго рылся в письменном столе, доставал оттуда папки, перечитывал их заглавия. Там были вырезки из газет и журналов, письма, официальные бумаги со штемпелями и печатями. Нашел, что искал, сделал в папке какую-то пометку и снова спрятал в стол.

- Об остальных покуда ничего не известно, - сказал он. - Надо искать. Я вас принимаю в школьный клуб следопытов, и отныне работаем вместе. Договорились?

- Спасибо!

Ванькевич проводил ребят до калитки. Посоветовал искать следы погибших революционеров, в первую очередь, у людей пожилого возраста.

Мишка и Генка решили вначале расспросить бабушку Матрену. Мишу больше всего волновал Прохор Судник. Ни отец, ни мать ничего о нем не слышали. Дедушка Павел погиб в Великую Отечественную войну. Прадедушка Митрофан умер перед войной. Может быть, Прохор однофамилец?

Бабушка Матрена внимательно слушала Генку, рассказывающего о школьном музее, вздыхала, кивала головой. Она и сама многое помнила, хотя тогда ей было лет девять. Конон Федот? Нет, такого не помнит. Да тогда из своей деревни Дубки в соседнюю Заозерное, пожалуй, только в самое жаркое лето можно было пройти. Или зимой. Марья Зубрик?

- Постой, постой, внучек, - бабушка поморщила лоб, прижала виски пальцами, задумалась. - Марья Зубрик? Но ее звали не Марья, а Манька. Манька Зубриха. Кажись, была такая, приезжая. Они с Судником Прохором приехали. Были вроде как муж и жена, а фамилии разные.

- А чем они занимались?

- Чем? - переспросила бабушка. - А разве я помню! Она будто бы к его прадеду, - указала пальцем на Мишку, - Митрофану приехала, вдвоем с мужем приехали, да не принял он их, у самого нечем было семью кормить. Они вроде бы и строиться начали. Раньше это было так: выбирай делянку, корчуй лес и строй. Но хаты они не построили. Больше по деревням ездили, словно цыгане. Стихи всякие читали. Чем занимались - не помню.

- А что с ними, бабушка, дальше было? - нетерпеливо спросил Мишка.

- Манька-то певунья была хорошая. Выйдет вечером на улицу, как запоет, словно настоящая артистка, - будто и не слышала вопроса бабушка. - А вскоре, как началась война, они вдвоем с Прохором исчезли из деревни. Говорили, будто их расстреляли за грабеж.

- Неправда! - вскрикнул Мишка. - Не за грабеж. Это, чтобы слух дурной пустить про них. Они же - комбедовцы!

- Во-во! Комбедовцы! - обрадовалась бабка Матрена. - Так и говорили тогда: комбедовцы! У нас в деревне не было такого комбеда, так люди в соседнюю, в Заозерное, ходили на ихние собрания.

- А дети у них были?

- Какие там дети! - отмахнулась Матрена. - Они сами еще детьми были. Вы лучше спросите у Максима Трясуна. Тот все помнит.

Дед Максим сидел на маленькой деревянной лавочке в тени под ветвистой черемухой. Пожалуй, такая крепкая и рослая черемуха в деревне была единственной. Много ее в этих местах росло в лесу, по канавам, на болоте. Но в деревне - только у деда Максима. Дед спокойно встретил Мишку и Генку. И только голова от нервного тика мелко тряслась… Это - после контузии в войну. За что деда и прозвали Трясуном.

- Дедушка, - обратился Мишка, - к вам нас послала баба Буслиха.

- Чего, чего? - дед ожил, глаза забегали.

- Мы, - стал пояснять Мишка, - расспрашивали про Маньку Зубриху, что после революции в нашей деревне жила, а бабка Матрена к вам послала, мол, вы больше помните.

- А-а, Манька, - вздохнул дед. - Как же не помнить? Помню, помню, - голос у него был хрипловатый. - Огонь-девка! И красавица! Хоть и замужняя была, да парни по ней с ума сходили.

- А Прохор? - спросил Мишка.

- Да и Прохор был себе на уме. Крепкий мужик. Грамотный.

- А он был нам родня?

- А ты чей? - вдруг спросил Максим.

- Андрея Судника сын.

- Вон оно что! - удивился дед. - Как раз и есть родня. Прохор был родным братом твоего прадеда Митрофана. Вот они и не ладили из-за Маньки. Видать, и Митрофану она было до душе. Пришлось перед самой оккупацией уехать из деревни Марье.

- Мы узнали, - сказал Миша, - что они были - комбедовцы.

Дед Максим опустил голову, улыбнулся своими побелевшими губами, потер рукой на бороде сивую щетину.

- Тогда, у кого ничего не было, все были комбедовцами. Но Прохор, говорили, был партейный. В тюрьме сидел, но удрал.

- А что с ним было дальше - не знаете?

- Как не знать! - дед приложил руку ко лбу, будто хотел расправить густую сетку морщин. - Белополяки их расстреляли на Девичьем озере в топях. Как не помнить? Такое время.

Мишка и Генка переглянулись.

- А про Ванькевича Семена вы, дедушка, ничего не помните?

- Ванькевичей у нас в деревне сроду не было. Нет, не знаю.

Друзья еще немного посидели с дедом, но он уже больше ничего нового не сказал.

Начальник милиции Порфирий Борисович Коптюх разыскал Мишку и Генку на ферме. Ребята наводили порядок в станках. Чистота в телятнике удивила подполковника. Стены побелены известкой, вентиляционные проемы подают чистый воздух, автопоилки наполнены свежей водой.

- Здравствуйте, работники сельского хозяйства! - весело поздоровался Порфирий Борисович.

Ребята подошли к подполковнику, поняли, что приехал он не зря.

- Хочу с вами потолковать, - сказал Порфирий Борисович и оглянулся, будто искал, где бы присесть. - Может, на улице поговорим?

- У нас хороший красный уголок, - предложили ребята.

- Пойдем.

Красный уголок и впрямь был хороший и уютный. Мягкие глубокие кресла, полированные столы. На самом видном месте - вымпел, грамоты… Порфирий Борисович опустился в кресло и, подождав, пока усядутся ребята, спросил:

- Узнали что-нибудь о комбедовцах?

- О Суднике и Зубрик, - ответил Миша. - Они погибли за Советскую власть.

- Молодцы! - похвалил Порфирий Борисович. - Надеюсь и остальных установите. А я узнал, кто их расстрелял…

- Да ну?

- Помните буквы А-Н Т? Удалось выяснить, что за ними скрывался атаман Терешко, носивший кличку Тигр. У него и было два вензеля. Через точки А.Н.Т - имя, отчество, фамилия; А-Н Т - атаман Тигр. Этот самый Тигр - поручик царской охранки. Возглавлял на территории нашего района банду. Федота Конона замучил лично. По всей вероятности, и остальных.

- А его поймали?

- Нет, к сожалению. От Красной Армии он сбежал за границу, в Польшу, спрятав награбленное золото у озера. Эту тайну скрывал от всех. Лишь перед смертью раскрыл сыну. Однако что-то напутал, и сын во время войны не смог отыскать клад. А может, и случайность какая вышла. Первый сычуг вы нашли-то в воде. А по логике, не должен он был быть в воде. На берегу его спрятал Тигр. То ли взрывом, то ли сильным паводком его сбросило в воду. Вот и потерялась нить…