Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

— Обиделся! Видали вы! — крикнул кто-то из парней. — Его фамилию по радио не назвали!

— Вот именно! — подхватила Тамарка с подружками. — И правильно сделали, что не назвали. Лодырь же лодырем, а славу ему подай!

— А чего правильно? Чего правильно? Я разве про себя одного говорю? За нас же стараюсь.

— За нас не надо! — откликнулись старшеклассники. — Нам слава ни к чему. Старайся за себя.

— Ну и ладно. Пускай за себя. Пускай, по-вашему, я лодырь. А разве я меньше других работал, а? — Мишка сделал многозначительную паузу и уточнил: — Может, я хуже, чем Лян или Петька? Хуже, чем вот этот сынок управляющего, да?

Он схватил подвернувшегося под руку Митьку и хотел щелкнуть по затылку, но не успел. Рядом вырос Тимка.

— А ну убери руки! — спокойно распорядился он. — А теперь садись на свою колоду и слушай.

Тимка заставил Закваскина припомнить, что знают и умеют делать Лян и Юрка, посчитал, сколько надоила молока Нюрка, приготовила обедов Людка. Потом спросил:

— Понял теперь, на что, годится мелюзга?.. Вот то-то! Галька Череватенко какие заметки пишет! А ты кто? Если хочешь знать, так тебя обскакал даже Митька. Да!

Мишку это сравнение возмутило и вовсе.

— Но-но! Ты полегче! — вспылил он. — Героя нашел тоже. Митька-а!

— А что? Не герой, да? — взглянул на Закваскина Тимка. — Лучше уж помалкивай.

— Да чего — помалкивай? Чего — помалкивай? Если он со страху гадюку топтал ногами, так вы и растаяли? Героя нашли? Да? Да?

Услышав про гадюку, ребята набросились на него и высказали все, что думали про утреннюю историю и про его участие в ней.

А случилось в это утро вот что.

После завтрака отряд отправился в дальний, еще не обследованный распадок. Кто-то сказал, что там много кедров, и обещал хорошую добычу. Добравшись до распадка, ребята, и правда, увидели, что продирались сквозь чащу не зря. Увешанные шишками деревья стояли по всей долине и на всех склонах. Тимке и его приятелям особенно приглянулись молодые кедры, стоявшие под скалистым обрывом.

— Вот так находка! — закричали они. — Невысоко, а шишка какая крупная! Даешь лестницы!

Вожатый и старшие ребята полезли наверх, а девчонки и младшие разбрелись под деревьями и, задрав головы, примолкли. Вскоре откуда-то сверху послышался голос Сережи, вздрогнули ветки, и увесистые, как гири, шишки затарахтели по веткам, зашлепали по земле.

— А ну хватай! Кто больше? — кинулись вперед ребята из Алешкиного звена.

— Как раз! Так вам и дали! — засуетились старшеклассницы. — Эй, эй! За валежину не заходить! Там — ваше, тут — наше.

Все увлеклись работой. Никто не думал, что в такую минуту может случиться что-нибудь страшное. А между тем опасность была рядом. Над головами, над лесом и сопками, перекрывая хохот и разноголосицу, неожиданно, как удар бича, пронесся вопль ужаса. Вздрогнув, все повернулись, и Петька почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

В стороне от всех, там, где с обрыва сбегала каменная осыпь, сжавшись в комочек, сидела на корточках восьмиклассница Надька, а перед ней зловеще танцевала на хвосте большая змея. Тонкое гибкое тело гада колебалось из стороны в сторону, рот был приоткрыт, а темный язык так и стриг перед носом. Злобно шипя и дергаясь, змея как будто выбирала, в какую щеку ужалить девчонку.

Первым пришел в себя Митька. Перескочив через колоду, он в три прыжка очутился рядом с Надькой, толкнул ее в сторону и с маху двинул ногой в змею. Только удар пришелся впустую. Змея увернулась и, коварно изогнувшись, клюнула мальчишку в ботинок.

— А-а! Ты зубами? Кусаться? — возмутился Митька. — Тогда получай! На! На!

Нимало не задумываясь, он подпрыгнул, наступил на гадюку и начал топтать ногами. Змея извивалась, пыталась уползти в камни. Но тут опомнились и другие. Выломав палки, мальчишки бросились на помощь товарищу. Когда на крики с дерева спрыгнул вожатый, все было уже кончено. Старшеклассницы успокаивали перепуганную подругу, а мальчишки, тыкая палками под камни, проверяли, нет ли еще гадов.

Алеша рассказал о случившемся и показал, как Митька топтал змею ногами.

— Ногами? — спросил вожатый. Петьке показалось, что он побледнел. — Митька! А ну иди сюда! Снимай штаны. Живо!

Белобрысый думал, что его будут хвалить, а тут — на тебе! Штаны!

— Да я что ж?.. Я ничего, — залепетал он. — Зачем штаны?

— Вот именно. Зачем штаны, господа? — спускаясь с дерева и кривляясь, сострил Мишка Закваскин. — Кругом дамы, а вы вдруг — штаны! Фи!

Однако вожатому было не до шуток. Цыкнув на зубоскала, он раздел Митьку и стал вертеть во все стороны.

— Куда укусила? — с тревогой спрашивал он. — На икрах ранок нет? А на коленях?.. До живота не достала?

— Да кто там достал?.. Да чего ты? — хныкал Митька. Однако руки его проворно ощупывали и ступни, и живот, и икры. Старательно обследовали даже темя и нос.

К счастью, все обошлось. Ни единой свежей ранки на теле не было. Ободренный этим, мальчишка приободрился.

— Укусила! Как же! Так я ей и дался. У меня ж вон ботинки. И штаны длинные. А потом такие гадюки и не ядовитые. Отец на сенокосе им на хвосты наступал — хоть бы хны.

— Ага, хны, — вытирая кепкой вспотевший лоб и переводя дух, покосился на него вожатый. — Говори спасибо, что она не сумела тебя жигануть. Из-за холодов по утрам змеи теперь вялые. А жиганула — узнал бы, чем это пахнет.

— А что? — руки Митьки опять зашарили по телу, подбородок задрожал. — Умер бы, да?

— Ну умереть-то, может, и не умер бы — яд у этих змей не сильный, — а повалялся бы, как пить дать. Побольше, чем Вера после шершней.

Парень тронул змею палкой. Она, как живая, вильнула хвостом и медленно повернулась со спины на брюхо. На бурой коже все увидели ряд широких поперечных полос.

— Видите? — показал на них вожатый. — Змея с такими полосами называется рыжим щитомордником. Она живет в камнях и на сухих лесных тропах. А ее родственник, серый щитомордник, держится на открытых полянах у берегов речек. Вместо полос у него — черные круглые кольца. И не на спине, как у этого, а на боках…

Старшеклассники припомнили все это и категорически заявили Закваскину, что считают Митьку героем.

— Да за что герой-то? — продолжал упираться парень. — За то, что оттолкнул Надьку да топтал змею ногами?

— Вот именно.

— Ха! Геройство! Он же сиганул сдуру, не подумавши!

— А ты сидел на лестнице да смотрел, когда гадюка ужалит девчонку, с большого ума? — загалдели комсомольцы. — Дрожать за свою шкуру, когда товарищ в беде, по-твоему, — героизм, да?

Мишка покраснел и стал уверять, что не видел с лестницы ни девчонки, ни змеи. Но старшеклассниц провести было трудно.

— Врешь! Врешь! — закричали они. — Ты разглядел все первый. Первый и Сергею крикнул. А спустился с кедра последним. Боялся гадюки.