Марк Харитонов - Учитель вранья

– Где это ты видела? – спросил учитель вранья.

– У одной Гадалки, – ответила птица. – У неё есть такая волшебная машина – она может показать конец любой истории. Если кто хочет узнать, чем кончится футбольный матч, книга, или путешествие, или какое-нибудь приключение, – она вам покажет. Я уже видела, как эту девочку вылечат.

– Ты ничего не путаешь? – с сомнением спросил учитель вранья.

– Могу рассказать все подробности, – сказала птица.

– Только не при мне, – опять подал с дерева голос кот. – Всё знать заранее – так неинтересно.

– Да, всё знать заранее и мне не хотелось бы, – согласился Антон Петрович. – Но только насчёт рецепта… проверить бы? Может, вы заглянете сами к этой Гадалке? – попросил он музыкантов. – Посмотрите, что это за щекотка.

– Хорошо, – согласился Фонтан. – А вы не пойдёте с нами?

– Мне надо детей проводить домой, – сказал учитель вранья.

– Правильно! – поддержал Брысь. – Самый простой способ – через зеркало. У меня есть одно такое зеркало…

– Опять за своё? – строго сказал Антон Петрович.

– А что же мне тут, сидеть, любоваться, как брат с сестрой обнимаются? Подумаешь, угадал родную сестру! Это каждый сможет! А вот угадай, в какой у меня лапе жёлудь?

– В передней левой, – сказал Тим.

– Ну, с вами совсем неинтересно, – заныл кот. – Сразу угадывать. Небось и в конец книги любишь заглядывать, да?.. Уходите как хотите. Пусть лучше кто другой в гости придёт.

– И ты опять будешь обманывать? – спросила Таська.

– Почему обманывать? Я просто даю пробовать, а что будет, сам не знаю.

– Другим даёшь?

– А что же, на себе всё испытывать? Хватит, набегался, натерпелся.

– А скажи, Брысь, – полюбопытствовала Таська, – когда ты был чудовищем – на каком языке ты мог понимать и говорить?

– На разных! – оживился кот. – Было так интересно – ты не представляешь! Особенно когда я был с крыльями и умел летать… Нет, интереснее всего, когда из меня торчали сто пистолетов и каждый сам хотел стрелять, прямо зудил от нетерпения, я их еле сдерживал…

– Ладно, кончай врать, – сказал ему учитель вранья.

– Опять не нравится? Думаете, ваш Дружок… или как его теперь, вам интереснее расскажет? А можно, я к вам поступлю в школу, хотя бы заочно? Я вам такого понарассказываю!

– Посмотрим, – сказал Антон Петрович. – А пока нам пора.

– Ну и идите. А хотите, я возьму свой бинокль, посмотрю в удаляющие стёкла, и вы сразу будете далеко?

– Нет, погоди. Нам надо не куда-нибудь, а в точное место. Сейчас мы договоримся, что будем делать дальше.

– Во-первых, так, – сказал учитель вранья. – Если мы разойдёмся или потеряемся – ждите от меня письма. Там будет сказано, что делать. А до той поры ничего сами не предпринимайте. И главное, к погребу больше не подходите. Это во-вторых. Ни-ни! Там дорога уже закрыта, в другой раз может занести в такое место, что уже не встретимся и никто вас не найдёт. Хорошо, что ещё так кончилось.

У Таськи почему-то сами собой скривились губы.

– К маме хочу! – захныкала вдруг она.

Тим снова легонько толкнул её в бок. Ему самому было страшновато и уже хотелось, чтобы всё кончилось. (Так хочется проснуться, когда сон становится слишком страшным, но и просыпаться жалко.) Неужели уже возвращаться?

– Сразу? Без всякого путешествия? – переспросил учитель вранья.

Дети молчали. Они не могли сказать ни «да», ни «нет».

– Я знаю простой способ, как можно побыстрее вернуться куда хочешь, – вступила в разговор птица Соня. – Тётушка Дирекция говорила: для этого надо быстро-быстро сосчитать до миллиона. А можно и не очень быстро.

– Она не умеет до миллиона, – ответил за сестру Тим. – Ни быстро, ни медленно.

– Тогда, может, ты за неё? Это разрешается. Хочешь – вслух, хочешь – про себя.

Тим начал считать. Сначала вслух, потом про себя…

И не успел он досчитать до семидесяти, как нечаянно заснул.

Они проснулись одновременно и увидели, что лежат у себя в кроватях.

Было тихое-тихое утро. Можно было даже услышать, как раскрываются на солнце одуванчики. Пушистые, крупные, они с писком высовывались из зелёных мягких оболочек и рассыпались по траве, как цыплята.

Тим и Таська смотрели друг на друга и тёрли глаза. Что они подумали первым делом? Конечно, что им всё это приснилось.

Но тогда почему Таська лежала в постели одетая, в красном сарафанчике, причём поверх одеяла и ногами на подушке? Почему оба были в сандалиях на босу ногу? Ведь перед сном они, конечно, раздевались и уж тем более разувались?

Как разобраться, сон это был или всё-таки не сон? Если сон – могло бы им обоим присниться одно и то же? То есть сначала приснилось разное, а потом сны их встретились? Вот о чём подумали про себя оба одновременно. А вслух первая спросила Таська:

– Ты был там со мной?

– Где? – на всякий случай уточнил Тим.

– Там… Где кот Брысь в тапочках?

– Ага! – обрадовался Тим. – И Антон Петрович там был?

– Да. А Маленького Великана ты видел?

– Ещё бы! И Фонтана тоже?

– Тоже.

– Ну какой он?

– Такой добрый, уже немного старенький, в штанах в клеточку. Но вовсе не толстый. И на дудочке играл.

– Не на дудочке, а на скрипке, – поправил Тим. – И не играл, а просто её держал.

– И на дудочке тоже. Дудел и пел песню.

– Зачем ты опять врёшь? – не выдержал Тим. – Как он мог петь, если рот у него был занят дудочкой?

– Не знаю, – растерянно призналась Таська. – Но как-то у него получалось… А ты не видел?

– Нет.

– Значит, я после тебя там осталась, немного дальше посмотрела…

И снова оба замолкли. Где осталась? Что значит посмотрела? Сон это всё-таки был или не сон?

Тим подошёл к окну и выглянул во двор.

Там стояла тётя Лена и смотрела на погреб. Дверь погреба была закрыта.

Кто её закрыл, кто вернул всё на место? Неужели сама тётя Лена? Тогда она про что-то должна догадаться.

Или дверь так и стояла закрытой, тогда опять объяснение то же: всё остальное был сон, похожий на правду?..