Анелюс Маркявичюс - Гора сокровищ

— Отстань, я знаю, что делаю, — отрезал Ромас.

Тогда Костас бросился вдогонку за девочкой:

— Лайма, постой, он пошутил! Лайма!..

Девочка, не оглядываясь, бежала все быстрее… Обида сжимала ей горло, из глаз готовы были брызнуть слезы… Ладно же, он еще попомнит!..

Гоголя-Моголя она обнаружила за сараем: тот лежал на солнцепеке, рядом валялся раскрытый учебник алгебры.

— Представляешь, — выкрикнула девочка, — он у меня отобрал те стекляшки, что ты подарил!

Парень сел и сладко потянулся.

— Кто отобрал?

— Да Ромас, воображала тот. Забрал и не хочет отдавать.

— На что ему такая чепуховина?

— Откуда мне знать? Отбери у него, хорошо? И задай ему жару, чтоб запомнил Гогялис пожал плечами.

— То тебя с ним водой не разольешь, а то — задай жару…

— Да ты, никак, испугался? Я всегда знала, что ты трус. Только хвастаться и умеешь.

— Кто испугался? Ты обо мне, что ли? — нахохлился парень. — Да я этого заморыша одним пальцем…

Гогялис поднялся и широким шагом направился к озеру. Девочка едва поспевала за ним. Но вот среди деревьев мелькнула палатка. Лайма остановилась:

— Ты иди, а я здесь, в сосняке, обожду.

Парень даже не оглянулся — он продолжал идти вперед.

Лайма свернула с тропинки и уселась под сосной. Вокруг было тихо. Изредка лесной покой нарушали трели птиц, слышалось жужжание полевых шмелей да дробный стук дятла. Раздражение девочки с каждой минутой росло. И пусть, так ему и надо! Она даже всхлипнула от досады — нет, не из-за стеклышек, конечно: просто было больно, что ее вот так грубо обидел человек, к которому она испытывала до этого искреннюю симпатию.

От слез немного полегчало. Теперь, нечего и говорить, между ними все кончено: Гогялис отомстил за нее. Видно, задал ему как следует и отобрал бусинки…

Лайма услышала чьи-то шаги: по тропинке мирно шли рядом Ромас и Гогялис. Парни о чем-то спокойно разговаривали, на их лицах не было и тени злобы или ненависти.

От удивления девочка попятилась и спряталась за кустом орешника. Она видела, как ребята остановились и стали озираться. Потом Гогялис позвал ее по имени, а Ромас сказал: «Наверно, домой пошла». Они исчезли из виду.

Значит, и верный рыцарь предал ее… Все они, мальчишки, такие. Девочку охватило отчаяние, ей стало жаль себя, и она горько расплакалась.

Лайма не знала, что Гогялис и Ромас только что были настроены далеко не так миролюбиво… Не вмешайся Костас, все могло бы кончиться по-иному…

Когда Гогялис появился возле палатки, Ромас с Костасом внимательно разглядывали злополучные бусинки.

— А ну дай сюда! — протянул руку Юргис, не соизволив взглянуть в сторону мальчиков.

Ромас не проронил ни слова.

— Ты что, оглох? — рявкнул парень.

Ромас вскочил.

— Не кипятись, Гоголь-Моголь, еще успеешь кулаки в ход пустить, — спокойно произнес он. — Не знаешь случайно, что это за стеклышки?

— Не знаю и знать не хочу. Ну-ка, живее!

— Присядь лучше, потолкуем!

— Последний раз говорю — отдашь или нет?! — взбешенно крикнул Гогялис.

Драка надвигалась неотвратимо: Гогялис напирал, а Ромас, весь подобравшись и упрямо сжав губы, не собирался ни оправдываться, ни отступать. В эту минуту между ними решительно встал Костас. Он сразу понял, чем все может кончиться.

— Да выслушай ты наконец! — крикнул мальчик. — Эти штучки ворованные, понимаешь?

Гогялис смерил его высокомерным взглядом:

— Брось чепуху молоть!

— Вовсе это не чепуха! Говорят тебе, краденые они, — подтвердил Ромас.

Гогялис озадаченно посмотрел на них, не желая верить услышанному.

— Скажут тоже… Краденые, — растерянно бормотал он.

— А теперь давай поговорим, — снова улучил момент Ромас. — Присядем.

Гогялис нехотя опустился на бревно. Ромас рассказал ему историю с кладом.

— Вдруг это не из того клада вовсе, а совсем другие, — засомневался гость.

— Все может статься. Если мы ошиблись, сразу отдадим. На что они нам, сам подумай?..

— Гм, — смущенно промычал Гогялис.

— Откуда у нее эти бусинки, не знаешь?

— Может, и знаю, — ухмыляясь, произнес парень.

— Тогда скажи.

Тот помолчал и буркнул:

— Я ей дал.

— Ты?! — изумленно произнес Ромас. — А ты-то откуда их взял?

— Секрет.

— Ну вот, снова секреты… Скажи, иначе все будут думать, что ты украл, — принялся убеждать его Ромас.

— Сдались мне эти цацки, — презрительно процедил сквозь зубы Гоголь-Моголь. — А про клад ваш впервые слышу.

— Ну так признайся хотя бы, откуда у тебя эти штучки. Важно напасть на след, тогда найдем и остальное, понимаешь? Хочешь сослужить науке добрую службу?

— Науке? Да эти науки у меня уже в печенках сидят, — раздраженно сказал Юргис.

Ромас и Костас с улыбкой переглянулись.

Гогялис неохотно поднялся и коротко бросил:

— Пошли!

Костас вызвался тоже, но Ромас сказал:

— Если исчезнем оба, ребята бог знает что подумают.

Ромас и Гогялис ушли. По дороге они болтали о чем угодно, только не о предмете спора. Юргис ни за что не хотел говорить, откуда он взял бусинки, и это наводило Ромаса на подозрения.

Пройдя дом Лаймы, потом Гогялиса, миновав соснячок, они очутились на открытой поляне. Здесь находилась маленькая, в несколько домов, деревушка. Они свернули во двор избы, расположенной на опушке леса. Он был пуст и внутри — ни души.

— Эй, есть тут кто-нибудь! — крикнул Гогялис.

Из-за дома появилась женщина в белой косынке.

— A-а, это ты, Юргис, — ласково произнесла она. — Кто это с тобой, вроде не доводилось видеть?

— Где Ваци́с? — коротко оборвал ее Гогялис.

— Вацю́кас? В лесхозе он, сено возит. Подсобить попросили.

— Пусть завтра ко мне зайдет, — буркнул Юргис и, не попрощавшись, направился к калитке.

Всю дорогу он шел молча, потом резко остановился:

— Чего ради я с тобой без толку мотаюсь? Сам ищи, больно мне нужно.

— Пойми, — убежденно начал Ромас, — дело слишком серьезное. До сих пор никаких следов не было, а теперь вот стеклышки эти…

— Ну и ищи их на здоровье, я-то тут при чем!

— Ты тут всех знаешь, с тобой считаются. Ну и, конечно, побаиваются…

Последние слова явно польстили самолюбию деревенского заводилы. Он остановился и пристально поглядел на Ромаса.

— Хорошо, согласен, только с одним условием: перестань лезть к Лайме.

— Разве я к ней лезу?

— Ну не ты, так она сама…

— Но я-то что могу поделать?

— Раз так — ищи сам.

Опять все усилия Ромаса едва не пошли насмарку. Нужно было чем-то пронять этого увальня.

— Мы с ней смертельно рассорились из-за тех бусинок.

— Ну и что? Помиритесь.

— Не простит она меня. Гордая, с характером. Да и я не хочу мириться. К тому же мы собираемся скоро сматывать удочки.

— Ладно. Приходи ко мне завтра, к десяти — Вациса к стенке прижмем…