Мария Энгстранд - Код Ореста [litres]

– Да нет, это больше похоже на альтернативную медицину, – произнес папа. – Гороскопы и всё такое.

Вид у мамы сделался скептический.

– Ты знаешь, что там такое, Малин? – обратилась она ко мне. – Ты ведь была у них дома, правда? Разве ее сын не в твоем классе? У него еще такое странное имя.

Я кивнула. А потом пожала плечами. На самом деле я понятия не имею, чем занимается Мона.

Раньше жизнь на нашей улице была такой упорядоченной. В каждом доме, кроме нашего, – пенсионеры: воспитатели на пенсии, пожилые строители, чета учителей преклонного возраста, инженер почтенных лет… Еще два инженера не на пенсии живут в нашем доме: один занимается программированием (мама), а другой руководит проектами (папа). И у них есть прекрасно воспитанный ребенок (я).

Планировалось так, что мама и папа будут работать, ухаживая попеременно за мной и домом, пока тоже не выйдут на пенсию. Но получилось совсем иначе.

Сначала папа работал так много, что его почти никогда не было дома, затем у него была остановка сердца и он чуть не умер – и опять его не было дома, потом он целую вечность пролежал в больнице и его снова не было дома, а теперь ему установили на сердце кардиостимулятор, и сейчас он дома постоянно .

Разговоры о работе Моны создали странную гнетущую атмосферу, которую папа попытался разрядить, сказав:

– По крайней мере, она производит приятное впечатление.

И в эту минуту за нашим окном по улице, ведущей в тупик, прошли три фигуры.

Фигура 1: вся в черном, с лицом, покрытым белым гримом (вероятно, не очень-то и странно). Но при этом она обеими руками держала перед собой деревянный костыль и смотрела на него, когда шла.

Фигура 2: коричневые брюки, коричневый свитер. Поверх брюк – оранжевый килт. Вокруг шеи – огромный воротник, состоящий из красных и белых перьев, торчащих во все стороны. На голове шляпа, вся покрытая перьями. И, я почти уверена, – одинокое перо, торчащее из пирсинга в носу.

Фигура 3: обычный плащ-дождевик и джинсы, но в руках клетка, в которой шевелилось нечто живое и коричневое. Поначалу я подумала, что это кролики, но тут же изменила свое мнение, увидев длинные хвосты, свисающие из клетки. Видимо, крысы. И очень большие.

Ничего подобного на нашей улочке отродясь не видывали.

Мы смотрели на них не отрываясь, пока они шли вдоль всей длинной дорожки, ведущей на участок Росенов – простите, бывший участок Росенов, ныне Нильссонов. Крысиные хвосты, торчащие наружу через прутья клетки, покачивались взад-вперед.

Никто из нас не проронил ни слова.

Новое здание у блестящей дороги. Найди горизонтальный ряд.

Три по одному, два из трех.

Третья единица тебе нужна.

Не пятая, не седьмая,

но та следующая, которую ты знаешь.

Вот так было написано в письме. И, возвращаясь домой с урока по виолончели, я поняла, где находится блестящая дорога. Сейчас объясню.

На занятия по виолончели я езжу в город, то есть в Гётеборг. В прошлом году моя учительница музыки здесь, в Леруме, сказала, что мне надо «двигаться дальше, развивать свой уникальный талант». С тех пор я езжу на занятия в Гётеборг, где у меня другой педагог – настоящий музыкант.

Хотя на самом деле я не уверена, что обладаю каким- то там уникальным талантом. Просто я очень много играю.

Нормальные люди после школы тусуются с друзьями, переписываются друг с другом, сидят в чате, смотрят видео и всё такое, а я сижу дома и играю на виолончели. Кто угодно стал бы хорошо играть, если бы так много занимался.

Само собой, меня обычно не отпускают на занятия одну, считая, что двадцать километров до Гётеборга – это немало. Особенно после знаменитого Инцидента с интернетом (о котором я по-прежнему не желаю рассказывать!).

Но поскольку мама теперь так много работает, в эту среду она не смогла подвезти меня на занятие. А папе нужно было показаться врачу в больнице, и у него тоже не получилось.

Так что мама составила мне подробные инструкции перед поездкой в Гётеборг. Вот что она написала.

15:15 Выйти из дома ( не забытьвиолончель!).

15:31 Электричка от станции Аспедален до Гётеборга.

(Позвони маме, как только сядешь в поезд!)

15:50 Прибытие в Гётеборг на Центральный вокзал.

Иди от вокзала прямо на Королевскую площадь.

15:57 Трамвай № 3 (синяя табличка) в сторону Маркландсгатан.

16:08 Выйти на остановке Валанд.

Идти прямиком к Артисту. (Артист – это не человек, а название дома, где работает учитель музыки.)

NB! Позвони маме, когда будешь на месте!

Разумеется, далее шли пункты и на обратную дорогу. (Всё то же самое, только в обратном порядке.)

Мне категорически не следовало идти кружным путем.

Мне категорически не следовало ни с кем разговаривать.

Мне категорически не следовало забывать звонить маме.

Но мама слегка перестаралась, составляя это расписание, потому что, возвращаясь домой, я успела на другой трамвай из Валанда, который шел до указанной в списке площади. Так что я приехала на вокзал в 17:42, а мой поезд должен был отправиться в Лерум в 18:10, и у меня появился запас времени.

И я его использовала для того, чтобы подойти к киоску и купить шоколадку – абсолютно вне расписания. Поскольку нужно две руки, чтобы развернуть обертку, я остановилась возле урны рядом с киоском и прислонила виолончель к витрине. Народу было много, кто-то толкнул меня в спину, да так, что я чуть не выронила шоколадку прямо в урну.

«Странно, вот идет человек с таким же чехлом для виолончели, как у меня», – успела подумать я, когда снова подняла глаза. В следующую секунду я увидела наклейку WWF с пандой, которую лично прилепила на футляр, собираясь ехать на оркестровые сборы прошлым летом. Это моя виолончель с каждой секундой удалялась от меня!

– Он украл мою виолончель! – закричала я во весь голос и кинулась следом. Люди оборачивались, изумленно смотрели на меня. Я закричала снова. Еще громче. Я видела, что на человеке, схватившем мою виолончель, черная куртка – но ведь на вокзале сто миллионов черных курток! Я присела, чтобы разглядеть футляр своей виолончели между ног спешащих на электричку людей. И снова заголосила: – Моя виолончель! На помо-о-о-о-ощь!

Боковым зрением я увидела, как ко мне подбегают два парня в черной униформе и желтых жилетах. Охранники. «Ура, – подумала я. – Сейчас мне помогут».

Но, к моему величайшему удивлению, они не побежали за вором, чтобы схватить его и отобрать мою виолончель. Вместо этого мне на плечо легла тяжелая рука. Мне – а не вору!

– Что здесь происходит? – прорычал один из охранников. Он крепко держал меня.

Я была в таком бешенстве, что едва могла говорить. Сердце билось так отчаянно, что мне казалось – оно вот-вот выскочит из груди.