Мария Энгстранд - Код Ореста [litres]

В тот момент я и предположить не мог, какое предательство мне вскоре предстоит совершить по отношению к инженеру Эрикссону, которым я так тогда донельзя восхищался, – а вернее, чудовищную кражу. Ибо данным письмом хочу признаться: и по сей день его самый точный измерительный инструмент находится в моем владении.

Тот, кто ищет ответ и глубинные объяснения, должен сперва разгадать мою загадку:

Ремингтон 2 = НИЪТГЪШЬЛГ3ЪО

Пусть первая станет последней.

Все неизвестные прочь!

ЛОЪНГБЖЪКЮПЪДНГЪМИПГПЪ..ХЕ

Составляя краткое содержание рассказа Акселя, мы с Орестом не могли договориться, что из прочитанного считать наиболее важным. Орест записал пункты 1–7. Потом я добавила 8–11. А потом Орест дописал последний пункт. И вот что получилось.

1. Человека, написавшего письмо, звали Аксель Острём. Письмо написано в 1892 году.

2. Он строил дороги.

3. В самом первом письме Аксель пишет, что он что-то украл (но не указывает, что именно).

4. Часть его записей о земном излучении – что это такое?

5. Он рассказывает также о том, что случилось в 1857 году, когда ему было 19 лет.

6. Тогда (то есть в 1857 году) Аксель находился в Леруме, чтобы наблюдать за строительством железной дороги.

7. Строительство проходило тяжело, рельсы обваливались в озеро. Строительством руководил инженер Нильс Эрикссон!

8. Аксель – весьма скучный тип.

9. Он знакомится с фрёкен Сильвией.

10. Фрёкен Сильвия очень странная. Ей НЕ нравится строительство железной дороги. Она говорит о дорогах, которые надо оставить в покое, о каком-то мужике в Нэсе, который семь раз раскаялся.

11. Фрёкен Сильвия играет на виолончели.

12. Аксель признается, что он украл самый точный измерительный инструмент Нильса Эрикссона!

Сильвия сказала также, что грядет ужасный «гул». В песне об этом тоже сказано: «скрежет и грохот, гуденье и дым». Я ничего не поняла. «Галиматья, – подумала я, и в следующую секунду: – О ужас, я становлюсь похожей на Ореста!»

Но когда мы наконец продрались сквозь это письмо, я заметила, что оно пробудило у Ореста массу новых мыслей. Глаза его сверкали от возбуждения.

– Он действительно встречался с Нильсом Эрикссоном? – спросил он. – Ты точно уверена, что там так написано?

– Конечно, да, – ответила я. – Ну то есть можно допустить, что там написано «Пильс Эрикссон», но ведь так человека звать не могут…

– Нильс Эрикссон – очень знаменитый инженер.

– Да?

– Это просто потрясающе!

От восторга Орест прокрутился вокруг себя на своем вращающемся стуле, а я всё не могла взять в толк, что тут такого увлекательного.

– Короче, на Центральном вокзале в Гётеборге ты бывала раз сто, верно?

– Ну да…

– А ты никогда не обращала внимания, что там есть место под названием «Терминал Нильса Эрикссона»?

Так называется здание, расположенное вплотную к вокзалу, от которого уходят все автобусы. Само собой, я это знала! Просто в тот момент не вспомнила.

У Ореста был такой невыносимо довольный вид – сейчас он как никогда был похож на старичка. Меня это дико взбесило. Я сердито уставилась на него.

– Ну хорошо, – сказал Орест. – Нильс Эрикссон – один из самых знаменитых шведских инженеров. Он построил канал в Трольхеттан. И… и первые большие железные дороги. И… еще массу всего.

Канал в Трольхеттан! Я даже не подозревала, что там есть канал. Кто вообще знает о таком?

Я долго смотрела на Ореста, который места себе не находил от возбуждения. Подумать только, как равнодушен он был, когда речь шла об увлекательных вещах: мистических незнакомцах в ночи, звездных полях, токах Земли и тайных письмах избранному лозоходцу… И какой бешеный энтузиазм его охватил, когда всё стало по-настоящему скучно. Канал в Трольхеттан!

Орест – ботаник, настоящий ботаник. Он не только выглядит как ботаник – вся суть у него ботаническая. От рубашки и портфеля снаружи до мозгов, заполненных математическими формулами и таблицами. Он такой ботаник, что в сравнении с ним я – та крутая девушка-соседка из маминого любимого сериала.

Можно было бы сделать шкалу, поместив Анте на один конец, а на другой, в самом низу, – Ореста. И хотя я оказалась бы куда ближе к Оресту, чем к Анте, на этой шкале мое место всё же относительно посредине.

Лично мне наиболее интересной в письме показалась та часть, где Аксель рассказывает о загадочной Сильвии. Что она имела в виду, говоря о «древних законах земли и неба»? И подумать только: Сильвия играла на виолончели, в точности как я! Но мне всё равно было радостно, что Орест воодушевился, потому что теперь он не меньше моего хотел продолжать распутывать эту загадку.

– Аксель пишет, что он кое-что украл у Нильса Эрикссона, – продолжал Орест. – Его самый точный измерительный прибор. Мы должны про это разузнать!

В воскресенье утром за завтраком я рассеянно перелистывала «Лерумскую газету», лежавшую на кухонном столе. Там, как всегда, были заметки о доме престарелых, где плохо кормят, школьном базаре и выставке местного художника. И еще статья, от которой я буквально оцепенела.

Лерумская газета. СУББОТА, 14 мая

АКТ ВАНДАЛИЗМА НА ВОКЗАЛЕ ЛЕРУМА

В четверг было обнаружено, что старинное станционное здание в Леруме подверглось нападению вандалов. Неизвестный испортил внешние стены при помощи острого инструмента. Большое количество кирпичей разбито вдребезги. Фасаду нанесены серьезные повреждения.

– К счастью, наш ресторан не пострадал, – говорит Рене Карасанис, владелец ресторана «Чикаго». – Однако весьма печально, что такое происходит. Здание и до того находилось в плачевном состоянии, – добавляет он.

Старинное здание вокзала было построено в 1892 году, ресторан «Чикаго» размещается там с 2005 года.

Я перевернула газету. Она была датирована субботой. Мы с Орестом побывали там в четверг. Но ведь мы не нанесли фасаду «серьезных повреждений»? Или?..

У меня скрутило живот. Неужели мы и вправду настолько испортили фасад? Как я смогу кому-нибудь об этом рассказать? А каково будет молчать о таком?

Всё утро меня не покидало странное состояние, и в конце концов я отправилась к Оресту с газетой. Прочтя статью, он тоже разволновался.

– Надо поехать туда и посмотреть, – заявил он.

Мне совершенно не хотелось снова добираться до вокзала Лерума, но я вынуждена была признать, что Орест прав. Нужно посмотреть, что случилось.

Мы побежали за велосипедами.

Подъехав, сразу увидели разбитые кирпичи перед зданием вокзала и огромные дыры в стенах.

Такого мы точно не делали! Даже не прикасались к фасаду с этой стороны здания. Я вздохнула с облегчением. По крайней мере, это не наша вина – «серьезные повреждения» нанесены зданию не нами. Но это может означать только одно. Кто-то побывал здесь после нас.