Мария Энгстранд - Код Ореста [litres]

– Добро пожаловать! – поприветствовала она нас и протянула руку.

– Э-э-э… – пробормотала я. – Я просто хотела зайти внутрь и посмотреть…

Пастор посмотрела на меня долгим взглядом, словно пытаясь решить, шучу я или нет.

– Пожалуйста, – ответила она. – У нас сегодня семейная служба.

Мы уселись в самом заднем ряду.

Сначала детский хор спел очень красиво, потом взрослый хор спел очень фальшиво, а затем пастор говорила о том, как летняя погода похожа на жизнь (или это жизнь похожа на летнюю погоду).

Я же сидела и разглядывала потолок, потому что на нем красовалась роспись, изображавшая голубое небо с курчавыми облаками. Посередине виднелась красная звезда с лучами как у солнца. Я вспомнила фразу, которая получилась, когда мы расшифровали послание Акселя: «У церковного солнца». Вокруг звезды парили три серьезных ангела в светящихся нарядах. Один из них держал в руках толстую книгу, на которой было что-то написано! Сощурившись, я разобрала причудливые буквы: «Upend Cap 14 Vers 6».

Что это могло означать?

Когда служба закончилась, пастор остановила нас и стала говорить про встречи, проходящие в церкви, и группу для подростков. Папа включил свою суперсилу под названием «Тотальная Вежливость» и так долго беседовал с пастором, что мне удалось прошмыгнуть впереди него к выходу и заглянуть на кладбище. Я долго бродила среди могил, но мне так и не удалось найти камня с надписью «Аксель Острём» до прихода папы.

Мы уже отъехали от церкви, но папа был в таком восторге от того, что мы вместе катаемся на велосипедах, что предложил поехать домой кружным путем.

Возле реки мы проехали мимо таблички, которая гласила:

КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ПАРК

Вход свободный

Кафе

– Тормозим! – крикнул папа и затормозил. Запирая велозамок, он слегка закашлялся, и я решила, что сделаю вид, что жутко устала, и буду едва тащиться на последнем крутом подъеме перед Альмекэррсвеген.

В краеведческом парке стояло несколько старинных деревянных домов с открытыми дверями. Однако заходить внутрь мы не стали. Вместо этого нашли столик, покрытый цветастой скатертью, на котором стояли разноцветные чашки. Мы сели на скамейку и заказали кофе и сок, которые нам принесли в милых маленьких чашечках.

Не только дома тут выглядели старыми – все находившиеся люди были похожи на пенсионеров. За исключением одного парня в приспущенных шортах с ярким узором и с наушниками, висящими на шее, который вышел из дома, неся поднос с термосами и чашками. Следом за ним ковыляла пухленькая старушка в платье с большими цветами.

– Антон! – кричала она. – Не урони кофе!

Анте пожал плечами, так что чашки зазвенели.

Тут он заметил меня и дернул головой, откинув челку с глаз, не выпуская при этом подноса (думаю, он долго тренировался!).

– Привет, – буркнул он и поставил поднос с кофе на столик.

– Привет, – ответила я. Мне тоже захотелось выглядеть крутой, так что я даже почти не посмотрела в его сторону.

– Я тут помогаю прабабушке, – сказал Анте и кивнул в сторону старушки, которая тем временем уселась в одно из садовых кресел.

– Понятно, – сказала я.

– А ты? Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Я с папой, – проговорила я и указала на папу, который, правда, всё еще сидел рядом со мной на скамейке, но уже так увлекся беседой с тремя пенсионерами, что едва заметил появление Анте. Я слышала, как он сказал нечто похожее на «посевы огурцов» и все дедульки засмеялись.

Анте потрогал свои наушники.

– Хочешь посмотреть на одну штуку? – спросил он.

– Давай, – ответила я.

Анте повел меня за собой в один из домиков. Я смогла войти с прямой спиной, а вот ему пришлось согнуться – дверной проем был очень низким.

Мы оказались в какой-то боковой комнате с потертым дощатым полом и обоями в мелкий цветочек. Там стоял письменный стол – такой же старый, как тот, что у меня дома, – из темного дерева, с почерневшими от времени металлическими деталями. Посередине стола стоял небольшой аппарат из блестящего металла. На нем кто-то выгравировал ряды цифр. Кое-где торчали кнопки и регуляторы, а с одного боку виднелась серебристая ручка.

Анте постучал по кнопкам и покрутил ручку, прежде чем дал мне попробовать.

– В общем, ты любишь математику и всё такое… – проговорил он. Потом еще пару раз откинул челку со лба.

– Да, – ответила я. – Симпатичная штука.

Если бы с нами был Орест, он наверняка описал бы эту штуковину во всех подробностях в своем блокноте, указав все важные детали. Но если я попытаюсь объяснить, как она выглядела, то получится примерно так.

АРИФМОМЕТР ОДНЕРА [12] Арифмометр Однера – распространенная разновидность арифмометров, разработанная российским механиком шведского происхождения В. Т. Однером.

Он очень тяжелый.

У него есть маленькие кнопочки, которые можно переставлять, и вращающаяся ручка сбоку.

При помощи ручки можно складывать числа, которые выставлены на маленьких кнопочках в самом верху.

Результаты видны на маленьких колесиках в самом низу.

Если повернуть ручку в обратном направлении, вместо плюса получится минус.

Грохочет он ужасно, но крутить ручку забавно. На нем есть еще масса других кнопок, но я не знаю, зачем они.

С помощью таких штук считали, когда еще не было кассовых аппаратов.

Рядом с арифмометром стояло фото в рамке. На нем несколько человек расположились перед домом. Все девочки и женщины в длинных платьях, а у мужчин и мальчиков на головах фуражки с козырьком.

– Вот это и есть моя прабабушка, – сказал Анте, указывая на маленькую девочку в широком белом платье, стоящую впереди всех.

Я вспомнила, что во втором классе, когда у нас была тема «Знай и люби свой край», к нам в школу приходила бабушка Анте и показывала старинные фотографии Лерума.

– Прабабушка переехала из своего старого дома совсем недавно. Стала забывать выключить плиту и всё такое, не могла больше жить одна. А самые старинные вещи попали сюда. Хотя это всё старый хлам.

Он улыбнулся и покрутил ручку аппарата.

– Так арифмометр ее? – спросила я.

– Что? Да нет! У нее был дядя, который что-то там рассчитывал. Прабабушка говорит, что он не дружил с головой. Целыми днями бродил по лесу, а по вечерам записывал миллион каких-то цифр. Однажды он просто не вернулся из леса. Все думали, что он еще придет, и сохранили его вещи. Но он так больше и не появился.

– Как его звали? – спросила я, чувствуя, как сердце заколотилось в груди.

– Не знаю, – пожал плечами Анте.

– А как имя твоей прабабушки?

– Герда, – ответил он. – Герда Бенгтссон.

– Не Острём? – спросила я вслух. Фамилия Акселя была Острём.