Герман Матвеев - Грозный лес

Настя стояла над ним в нерешительности, раскрасневшаяся от борьбы.

— Безногий. С хутора, — прошептала, еле переводя дух, Василиса.

— Предатель! Змея! — ответила Настя.

— Он все с немцами водится, Настя. Вот и тогда…

— Знаю, — перебила командирша. — Больше водиться не будет. Не могу придумать какой смерти его предать.

— Пришибить чем-нибудь и дело с концом.

Услышав разговор, безногий перестал ворочаться.

— Бабы, дуры, что вы делаете? Развяжите меня… так вашу туда… Партизаны погибнут… Слышите, вы…

Настя по-прежнему в раздумье кусала губы.

— Кто вы такие? Из какой деревни. Бабы!

— Молчи ты, злодей рода человечьего. Молись перед смертью Богу, если веруешь, — наклонившись к мешку, сказала Василиса.

— Да что вы, бабы, очумели? На своих кидаетесь. Развяжите. Тороплюсь я. Погибнут же партизаны из-за вас. Немцы их окружили, — взмолился инвалид.

— Слышишь, Настя. Немцы, говорит, окружили партизан.

— Вот он к немцам и бежал на подмогу. Не слушай ты его. Ведь своими глазами видела, как он перед офицером хвостом вертел.

— Видела, Настенька, видела.

Безногий изо всех сил пытался порвать веревки, ругался на чем свет стоит, но женщины его больше не слушали.

— Будем судить! — решила Настя. — Если бы он чужой был, тогда пулю в сердце безо всякого сожаления, а своего надо по закону. Как-никак гражданином СССР считался.

…Вихарев получил данные разведки, когда весь отряд уже был на ногах и готовился к бою. Еще немного — и кольцо замкнется. Проскочить в оставшуюся щель — через болото — нечего и думать. Оставалось одно: отчаянным броском, не считаясь с жертвами, прорывать окружение. Посоветовался с помощниками. Решили пробиваться к городу, выбрав для броска самые густые заросли леса.

В лагере оставили двоих раненых и трех женщин. Лишнего ничего не брали, но зато нагрузились до предела патронами, гранатами, минами. Впереди с небольшой промеренной группой двинулся Вихарев.

— Ну, Матвей, попали мы, как телята в загон.

— Лиха беда начало. А всякое начало конец имеет, — глубокомысленно ответил рыжий силач.

Командир не понял, что он хотел этим сказать, но переспрашивать не стал.

— Как немцы про наш лагерь узнали, не пойму. Предал кто, или проследили, когда с обозом шли. Нужно было по бокам охранение ставить… Эх, беспечность проклятая. Надеялись на то, что немцы по лесу не ходят.

Послышался легкий хруст валежника. Между могучими стволами мелькнули две фигуры. Из чащи вынырнули Помелов с Васькой.

— Ну что, Помелов? Видел немцев?

— Плохо наше дело, командир, — тяжело дыша, ответил разведчик. — Много в лесу немцев. Идут крадучись, каждую травинку обследуют, под каждый гриб заглядывают.

— За первыми другие идут, — вставил Васька.

— Не прорваться нам через такую силу. Мышь не проскочит, не то что человек.

Вихарев стоял, нахмурив брови. Безвыходных положений он не признавал. Всегда можно найти какой-нибудь хитроумный способ выбраться из любого положения.

— Чего там думать, надо биться! — промолвил Матвей.

— Конечно, сдаваться не станем, — сказал Мартынов. — Уж если суждено погибнуть, так с музыкой, чтоб небу жарко стало.

— Эх, неохота помирать, дядя Матвей. Я даже жениться не успел.

Время неумолимо шло. Кольцо вокруг сжималось, а Вихарев все не мог принять решения. Васька стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Ему давно не терпелось что-то сказать. Порывался несколько раз дернуть Вихарева за рукав куртки, но суровый вид командира пугал. Вихарев сам заметил нетерпение Васьки.

— Ты что, Вася?

Брови его еще больше сошлись к переносице. «Не сберегли мальчишку!» — подумал он, прислушиваясь к торопливому бормотанию маленького партизана.

— Товарищ командир, я вам что хотел сказать-то… Их много… видимо-невидимо… Они нас поубивают, если биться. Давайте лучше спрячемся… Они нас поищут, поищут, да и уйдут… Честное ленинское, лучше спрятаться.

— Куда спрятаться, Вася? Немцы кругом.

— А на деревья. Мы когда в лесу в финскую войну играли…

Словно молния озарила командира. Вот он, хитроумный выход из безвыходного положения. Дальше Вихарев не слушал. Он крепко обнял мальчика.

— Спасибо, золотая головка…

Партизаны с удивлением смотрели на командира. Что с ним такое случилось? Никак, начал прощаться перед смертью?

— Матвей! Живо к отряду. Всех на деревья. Понял? Выбирайте погуще, повыше. Прячьтесь. Когда весь отряд укроется, пошли посыльного сюда. Мы здесь попридержим, если не успеете. Бегом! Матвей, — уже вдогонку крикнул Вихарев, — предупреди всех: стрельбу не открывать. А если кто чихнет или что другое…

— Знаю, сам голову оторву, — на ходу ответил силач.

Переваливаясь с боку на бок, как медведь, он скрылся за деревьями.

Вихарев посмотрел на оставшихся бойцов. Лица у всех сияли, а больше всех у Васьки. Выход найден. Выход рискованный, опасный. Спрятать полтораста человек на деревьях — сложное дело, но на войне без риска нельзя. Заметив улыбающегося мальчика, Вихарев спохватился.

— Ах, забыл… Вася, беги за Матвеем, скажи ему, что он за меня остается командиром. Сам тоже не возвращайся. Спрячься где-нибудь повыше и сиди, как сыч, до вечера. Беги скорей.

Всем было понятно, что командир отослал Ваську без надобности, желая сохранить мальчику жизнь. Оставшаяся группа должна погибнуть, задерживая продвижение немцев до тех пор, пока основное ядро отряда не спрячется. Все это понимали, но никому и в голову не пришло пожалеть о своей участи. Наоборот, грудью встретить врага, до последней капли крови биться, спасая жизнь сотни товарищей, — что может быть почетней. Такой ролью можно гордиться, прочитал Вихарев в глазах своих товарищей.

Васька полетел стрелой, как на пружинах перепрыгивая через упавшие мохнатые деревья, ловко увертывался от встречных стволов.

— …Выбирай себе дерево матерое, повыше да погуще. Сидеть не дыша, так вашу так. Как на лабазе, пока сигнала не будет, — заканчивал Матвей объяснять задачу. — Кто спрятаться не успеет, идет в лагерь к раненым… И чтоб через десять минут все на вершинках сидели, так вашу так… Не погибать же из-за вас командиру.

Партизаны рассыпались по лесу в поисках надежного убежища. Кое-кто начал сразу карабкаться на ближайшие деревья.

— По одному, по одному… так вашу так, — возбужденно крикнул рыжий силач, заметив, что два партизана обхватили с разных сторон одну громадную сосну.

Запыхавшийся Васька передал приказание командира.

— Ладно. Выбирай себе, Вася, сосенку повыше.

— Я-то залезу, дядя Матвей… Ты бы лучше…

— Я должен последний… Смотри ты, какая тяжесть…

Матвей побежал к пожилому крестьянину, который никак не мог вскарабкаться на дерево. Ногти у него были уже в крови.