Ирина Вертинская - Приключения Очертяки и Какангела

– Что – «можно»? – Какангел был сосредоточен.

– Можно мы сделаем зеркало из моего стекла? Я уже отрезал…

Очертяка полез за этажерку у ближней стены и вытащил небольшой свёрток. Распаковав его, он протянул Какангелу пару стёкол размером со сковородку для блинов. Видимо, вначале они задумывались автором как круглые, но рука мастера дрогнула. Линия обвода шла замысловатым путём, лишь издали намекая на окружность. Но Какангел был очень доволен. Он поздравил друга, ласково потрепав его пушистые уши, и вручил знатному стекольщику спелый кюлот, извлечённый из недр огромного фартука.

Работа закипела. Оставив одно стекло про запас, второе пушканы отполировали особым составом и куском старой фетровой шляпы, которую когда-то дедушка Какангела привёз с острова Сардиния. Сильно траченная молью, за долгие годы шляпа утратила былое великолепие, но Какангел никак не мог расстаться с ней. Некоторое время в шляпе жила семья удодов, а после стирки, которую учинил хозяйственный Очертяка, шляпа годилась разве что на протирку мебели.

Очертяке было поручено измельчить и просеять кусок пемзы для обработки стекла перед серебрением. Пересыпая готовый порошок из мельницы в блюдце, пушкан так осторожничал, что чихнул. От знаменитого чиха Очертяки книги сыпались с полки, а если дело происходило за завтраком, яичницу-глазунью сдувало на подоконник. Просеянный порошок разметался по всей мастерской, а самого Очертяку вместе с мельницей и ситом отнесло в угол между этажеркой и шкафом. Какангел поспешил к другу. Бегать в крагах, да еще плотно завёрнутым в фартук, очень неудобно, и Какангел, и без того не слишком устойчивый, пару раз упал, наступив на полу фартука. Наконец, оба пушкана, кряхтя и отряхивая друг друга, попробовали вернуться к работе.

Но порошок затуманил очки, скрипел на зубах, щекотал носы, покрыл летучей сединой шёрстку.

– Давай пропылесосимся! – предложил Какангел. – Сначала я тебя, потом ты меня.

Ручным пылесосом, осторожно, Какангел обработал части очертякиного тельца, видневшиеся между крагами и фартуком. Потом за дело взялся Очертяка. Он уже заканчивал с ногами Какангела, когда вдруг снова чихнул. Дрогнувшая лапа переключила пылесос на полную мощность. Тот взревел бешеным зверем, сорвал крагу с приподнятой ноги, потом присосался к какангеловской спине. Ойкнув, Какангел попытался дотянуться до пылесоса, но, будучи спелёнатым обширным фартуком, только завертелся волчком. Тем временем Очертяку снова отнесло в угол, к этажерке. На этот раз на него упала коробка с ветошью. Какангелу все-таки удалось стряхнуть с себя электрического вампира. Потом он извлёк из-под старых носков и обрывков рубашек притихшего Очертяку. Ни слова не говоря, пушканы поправили очки и продолжили работать.

Почти не дыша, Какангел колдовал над двумя фарфоровыми мисочками с жидкостями. В одну из них он добавил кислоты и небольшой кусочек серебра, а в другую насыпал сахара. Смеси меняли цвета прямо на глазах. Очертяка с благоговением следил за работой друга и грел лампочкой стекло. Потом прошептал:

– Что делаешь?

– Растворы для серебрения, – шёпотом ответил Какангел, помешивая жидкости стеклянными палочками. Сильно пахло аммиаком, и Очертяка прикрыл лапой нос. Какангел покосился на него.

– Если собираешься чихать, лучше выйди.

Очертяка нажал на переносицу, чтобы не чихнуть. Уходить ему не хотелось.

Раствор для серебрения налили на подогретое стекло. Оно потемнело, но скоро начало светлеть.

– Видишь, это осаждается серебро, получится амальгама 13 13 Амальгама (в нашем случае) – непрозрачная «изнанка» зеркала, без неё зеркало было бы обычным стеклом. – самая главная штука в зеркале, – объяснил Какангел. – Давай лампу, посвети сквозь зеркало.

Он промыл новорождённое зеркальце водой и стал придирчиво смотреть в него. Контуры лампы были едва видны, зато контуры двух взволнованных носов и двух пар очков чётко отражались на гладкой поверхности. Какангел удовлетворённо угукнул.

– Ну что, готово? – Очертяка подпрыгивал от нетерпения.

– Нет еще. Нужно запечь.

– Как это? – растерялся Очертяка. Оно же не курица!

– Натюрлих 14 14 Натюрлих – так говорят немцы, когда согласны с кем-то. Пишется «naturlich» и обычно означает «конечно». . Так надо. Прочнее будет, – Какангел осторожно размещал зеркальце внутри печи.

– А сколько ждать?

– Два часа.

Закрыв дверцу печи и облегчённо вздохнув, Какангел снял очки и краги.

– Пойдём пока выпьем кофейку, – предложил он.

– Я сам сварю, – Очертяка заторопился в дом, на ходу распутывая фартук и спотыкаясь.

После первой же чашки кофе Очертяка засуетился:

– А если оно уже испеклось? Пойду гляну.

– Прошло всего полчаса. Потерпи! – Какангел лежал на софе и расслабленно смотрел в потолок.

Но Очертяка не понимал спокойствия друга. Сейчас, когда долгожданное зеркало вот-вот станет его собственностью, он не мог терпеть ни одной лишней минуты. Вздыхая и не находя себе места, он беспрестанно поглядывал на часы и мучил Какангела вопросами: «Испеклось? Не пригорит?» В конце концов, Очертяка не выдержал и побежал в мастерскую. Там он уселся на раскладной стульчик прямо напротив окошка печи, уложил на круглых коленках бумажный кулёк с кюлотами и принялся жевать, не отводя взгляда от вожделенного предмета.

Когда Какангел пришёл в мастерскую, Очертяка, усеянный косточками от кюлотов, безмятежно спал, свесив набок уши. Какангел легонько подпихнул дружка, тот уселся, хлопая глазами. И тут же закричал:

– А зеркало?.. Зеркало не пригорело?

– Не может оно пригореть при 100 градусах! – Какангел выключил печь, надел мягкие варежки и почти не дыша достал зеркало.

Оно удалось на славу. Ровненький слой амальгамы радовал глаз.

– Ну что, все? Можно забрать? – вертелся Очертяка.

– Терпение, только терпение! Сейчас только лаком покроем…

– Давай я покрою! Где лак?

– Вот стоит на столе, в пульверизаторе 15 15 Пульверизатор – приборчик для распыления жидкостей, например, лака. . Надень фартук и легонько нажми на рычаг…

Но Очертяка на радостях забыл об осторожности. Он схватил банку и нажал на рычаг что есть сил. Лак щедрой струёй ударил на зеркало и залил большую часть стола. Какангел подскочил к другу, пытаясь вырвать банку, и через секунду оба пушкана были забрызганы лаком от ушей до животиков.

Спустя час терпеливого отмывания Очертяка, наконец, взглянул в зеркало. Он увидел испуганные глаза под слипшимися бровями, разлохмаченные уши и подмятое лицо с остатками лака в самых ненужных местах. Он долго и молча разглядывал своё отражение.

Потом сказал: