Диана Джонс - Волшебные одежды

— Это же те самые несущиеся люди, про которых твердил Гулл! — сказала я себе. — Души умерших! Теперь понятно! Река — это каждый, кто умер.

Но я заговорила вслух — и отвлеклась на собственные слова. И в следующий миг, когда я себя осознала, оказалось, что я несусь вместе с этой толпой, задыхаясь от бега. И единственное, чем я отличалась от них ото всех, так это тем, что я по-прежнему прижимала к себе мою накидку и чувствовала за пазухой тяжесть Одного.

Казалось, ничто не сможет остановить меня — так я спешила. Мне даже в голову не призодило остановиться, до тех самых пор, пока я не увидала вдали какое-то легкое смутное движение. Люди продолжали спешить, но в их движениях появилась неуверенность. Потом я увидела, что люди впереди начинают поворачивать, а некоторые, проходя мимо меня, направлялись в другую сторону. Им явно не хотелось этого делать, и они все пытались развернуться. Теперь даже топот толпы сделался беспорядочным.

До сих пор я бежала, словно во сне, когда не задумываешься над тем, почему происходит то или иное событие. Но теперь я посмотрела вперед и попыталась понять, что это там за светлые тени. И я увидела, что навстречу мне быстро движутся какие-то огромные стеклянистые фигуры. Они были прозрачные, но при этом зеленые и колышущиеся, словно состояли из воды. Хотя они находились еще далеко, ясно было, что он очень большие и приближаются очень быстро. Я понятия не имела, что произойдет со встревоженной толпой при встрече с этими стеклянными великанами. Но у меня возникло такое ощущение, будто за великанами — ничто, и мне показалось, будто я расслышала сквозь сбивчивый топот чей-то отчаянный крик. Голос был похож на мамин.

Я перепугалась. Я попыталась развернуться и убраться подальше от этих стеклянных существ. Но сделать это оказалось ужасно трудно. Толпа по-прежнему двигалась в другую сторону и несла меня с собой. Я закричала, призывая на помощь.

А потом я услышала, что сверху, с берега меня кто-то зовет.

— Танакви! Танакви! Как ты сюда попала, Танакви?

Я подняла голову, думая, что увижу там папу. Наверное, я все это время ждала, что увижу папу среди несущихся душ. Но я увидела, что вдоль берега бежит светловолосый парень в выцветшей красной накидке, и всматривается в толпу. Он был крепче и сильнее Танамила, но казался таким же радостным. Я уцепилась за каменистый выступ и уставилась на него, разинув рот.

— Ну наконец-то! — обратился он ко мне. — Матерь сказала, что ты где-то здесь. Не иди туда. Там маги. Выбирайся сюда, на берег.

И он протянул мне руку.

— Гулл! — воскликнула я.

— Ну а кто еще, по-твоему, это мог бы быть? — спросил он и вытащил меня на берег.

— Но ты… ты взрослый, — пролепетала я. — Что же получается, душа человека — она сразу взрослая?

Гулл рассердился.

— Я — не моя душа. Я — это я весь. Пошли. Нам еще довольно далеко идти.

И он быстро зашагал по высокому берегу, навстречу людскому потоку, а я изо всех сил старалась от него не отставать. Берег был каменистый и неровный — совершенно не похожий на проторенный тропки, проложенные вдоль Реки.

— Почему ты взрослый? — тяжело дыша, выпалила я.

— Потому, что я родился на пять лет раньше тебя, — сказал Гулл, не сбавляя шага. Я все-таки начала отставать. Гулл это заметил и притормозил. — Извини. Я смотрю, ты нагруженная. Что это ты несешь?

— Мою накидку, — задыхаясь, сказала я. — Но Один куда тяжелее. Знаешь, он же теперь сделался золотым!

— Давай я понесу накидку, — сказал Гулл и забрал ее у меня. Мне сразу сильно полегчало.

— Какая красота! — сказал Гулл, когда накидка оказалась у него в руках. — Наверное, это лучшая из твоих вещей. А для чего ты ее сделала?

Потом он улыбнулся мне.

— Знаешь, Танакви, я ужасно рад тебя видеть.

Гулл всегда говорит только то, что думает. И мне было очень приятно услышать от него эти слова. И пока мы шли вдоль берега, над головами мчащихся душ, я под непрестанный шум их шагов объяснила Гуллу про накидку. Стеклянные маги Канкредина остались где-то позади, и их больше не было видно. Все вокруг было неясным и расплывчатым. Единственным ярким пятном был Гулл. Наверное, уже по этому одному я должна была понять, что он — не просто душа. Но несмотря на то, что он постоянно находился при нас, Гулл ничегошеньки не знал про наши приключения. Гулл сказал, что даже то время, когда он находился рядом с нами еще в своем теле, он припоминает очень смутно. А я обнаружила, что во время рассказа то и дело говорю что-нибудь вроде «Ты же помнишь — Робин тогда была больна» или «Ну, ты и сам наверняка знаешь, что из себя представляет наш король!»

Завершив свою повесть, я спросила у Гулла:

— Как по-твоему, что же мне нужно сделать, чтобы освободить Одного?

Оказалось, что Гулл тоже ничегошеньки не знает.

— Я надеялся, что ты это знаешь, — сказал он. Меня охватило смятение.

— Но ты же должен знать! — взвыла я. — Я же не могу никого сюда позвать, потому что его должен освободить кто-то из нашей семьи!

— Да, я знаю. Мы его связали, мы и освободим, — отозвался Гулл. — Не волнуйся так. Давай лучше подумаем.

Хорошо, когда рядом такой спокойный человек как Гулл. Чего-чего, а спокойствия мне всегда не хватало.

— У тебя при себе Один, — сказал Гулл, — и накидка-заклинание, на которой изображено, как Канкредин поймал Одного, а затем меня. А Танамил сказал, что это очень удачно получилось — что ты не увидела одеяние Канкредина целиком… Танакви, я понял! На твой накидке его заклинание нарушено! Тебе нужно попробовать надеть накидку на Одного в присутствии Орета!

Когда Гулл произнес это имя, оно эхом раскатилось над руслом Реки. Мчащиеся люди остановились и задрали головы, обратив к нам белые лица.

— Я покажу тебе, где расположен его исток, — негромко произнес Гулл. Эхо стихло, и люди понеслись дальше.

— Я никак не привыкну к тому, что какие-то вещи — они одновременно и одно и то же, и не одно и то же, — призналась я. — Один — не Река. Тогда что он — эта золотая статуя?

— Один существовал прежде Реки. Он ее создал, — сказал Гулл. Вид у него сделался очень серьезный. Он явно задумался, как бы получше мне все объяснить. Гулл не так споро соображает, как Хэрн или Утенок. — Сотворив Реку, он оказался связан — в качестве Одного. В некотором смысле, он — это Река. По крайней мере, ее исток.

— Но река — это души людей, — сказала я. — И еще вода.

— Да, верно, — согласился Гулл. — Но… ну, если что-то и вправду является Рекой, так это Матерь.

— Матерь?! — изумилась я.

— Я не знаю, как это объяснить, — сказал Гулл. — Но я много говорил с Матерью. Наверное, Одному это не особенно нравится, но он мне не мешал. Видишь ли, Матерь не связана, — но она попала в немилость, из-за того, что вышла замуж за нашего отца. Она мне много всего порассказывала. Ты даже представить себе не можешь, какие на свете есть необычайные места и удивительные Бессмертные. Мне бы хотелось, когда мы будем свободны, отправиться взглянуть на них. Честно тебе скажу, это мне нравится куда больше, чем то, чем предстоит заняться Хэрну!