Диана Джонс - Волшебные одежды

— Что же я сделала не так? — спросила я сама себя. С тех самых пор, как там, на старой мельнице на меня снизошло понимание, я была преисполнена гордости и уверенности в себе. И вот теперь до меня дошло, что я сама себе помешала понять все правильно — из-за того, что очень гордилась своей сообразительностью.

— Но как же быть с Канкредином? — сказала я. Я попыталась еще раз взглянуть на раскинувшуюся внизу землю — проверить, не видно ли Канкредина, — но так и не смогла ничего толком рассмотреть. Одна лишь сплошная зелень и синева, и такая высота, что голова кругом идет.

Я посмотрела на свою тень на земле. Рядом с ней лежала другая, повыше, с длинным носом. Я застыла, словно вкопанная.

— Дедушка, это ты? — спросила я.

Его голос напоминал шум водопада.

— Спасибо тебе, внучка, — сказал он. — Ты очень помогла мне. Ты убрала руки Канкредина с моего горла.

— Но чего же я не сделала? — спросила я.

Он ответил не сразу, а когда все-таки ответил, голос его был печален.

— Никто не просил тебя, чтобы ты что-либо делала — сверх того, что уже сделала твоя семья. В конце концов, я не слишком-то по-доброму обошелся с твоей матерью.

— Я знаю, — отозвалась я. — Но знаете, Клости — мой папа — он ничуточки не похож на Кенблит. Может, вы бы ее простили?

Он снова помолчал, прежде чем ответить, печально и нерешительно:

— Я очень хитер, внучка. Будь моя воля, ты бы… тебя бы здесь сейчас не было.

И тут до меня дошло, что дедушка не просто связан и опечален, и придавлен стыдом и одиночеством, — но что он еще и толком не знает, как разговаривать с обычным человеком вроде меня. До этого мгновения мне и в голову не приходило, что его можно любить. Мне захотелось повернуться и посмотреть на него, но я не осмелилась. Я посмотрела вниз, на его тень, и сказала:

— Дедушка, скажи, что нужно сделать, чтобы освободить тебя? Я хочу тебя освободить. Это не из-за Канкредина, и не из-за Матери, и даже не из-за Гулла. Это просто ради тебя самого.

И снова последовала пауза.

— Я… я признателен тебе, — сказал он. — Если ты говоришь искренне, Танакви, — подумай про окончание твоей первой накидки — про то место, где ты говоришь о Канкредине. Как ты его выткала?

— Выпуклым тканьем, как мне показал Танамил, — ответила я.

— Тогда вспомни вторую накидку, которая сейчас натянута на твоем ткацком станке, — сказал он. — Ты рассказывала там, как вы встретились с королем, и что он сказал вам про меня. Ты использовала там то же самое тканье?

— Да, — сказала я. Ведь тогда король внушал мне благоговейный трепет… И тут мне отчетливо, словно наяву, представилась накидка, и протянувшася от кромки до кромки выпуклая лента с рассказом про короля.

— Ну конечно же! — воскликнула я. — Ты был связан дважды! Канкредином и Кенблит!

И я снова чуть не обернулась, чтобы посмотреть на него, но опять не посмела.

— Я сам в этом виноват, — сказал дедушка. Он произнес это задумчиво, как будто говорил сам с собою. Наверное, так он говорил на протяжении многих веков, пока оставался один. — Я не могу никого просить о том, чтобы нас освободили, поскольку сам во всем виноват. В первый раз я свалял дурака. Во второй раз я свалял еще большего дурака — решил, что смогу избавиться от первых уз как раз своевременно, чтобы встретить свой вернувшийся народ. Я допустил, чтобы Канкредин захватил меня врасплох. А я ведь знал Канкредина! Он унаследовал мои способности, но когда я понял, что он использует их наихудшим из возможных способов, было уже поздно.

— Канкредин? Канередин — один из Бессмертных? — не удержавшись, выпалила я.

— Он — мой потомок, — сказал дедушка. — Весь народ, который вы именуете варварами, происходит от меня. Они покинули эти земли, а теперь вернулись обратно. Канкредин подобен тебе — в нем тоже сошлись две линии, — но он злоупотребил своим наследием. А теперь он желает занять мое место.

— А ты не можешь его остановить? — спросила я. К этому моменту меня прямо-таки трясло — так мне хотелось оглянуться и взглянуть на моего дедушку. Но я не могла.

— Я смогу его остановить, если буду свободен, — сказал дедушка. — Обещаю тебе.

И я, не удержавшись, повернулась. Я так боялась посмотреть назад, что опустилась на колени, прижимая бобину с нитками к груди. Боюсь, у меня вырвался испуганный скулеж. Но я все-таки повернулась.

За спиной у меня стоял Карс Адон, и его длинная тень лежала на земле рядом с моей. Он неловко улыбнулся мне. А больше никого не было видно.

— Не пугайся, — сказал Карс Адон. — Я сделал так, чтобы их не было видно. Я побоялся, что ты можешь шагнуть через край, если мы появимся все.

Не знаю, действительно ли тень все это время принадлежала Карсу Адону. Думаю, что нет. Зато я точно знаю другое: в глубине души я думала про Карса Адона ничуть не меньше, чем Хэрн. И я так обрадовалась, увидев его живым и невредимым, что расплакалась и схватила его за руку. Рука была холодная и твердая, сполшные костяшки — в общем, такая, какой я ее запомнила.

Карс Адон — он всегда был очень вежливый и чопорный — жутко смутился. Он отнял руку и попятился.

— Пожалуйста, не плачь, — сказал он. Потом решил, что ведет себя слишком неприветливо и добавил: — Я очень рад тебя видеть. Мы про вас вспоминали и думали, что же с вами случилось дальше.

— Ты не видел Одного? — спросила я. — Я разговаривала с моим дедушкой.

Карс Адон посмотрел на меня как-то странно. Но он был слишком вежлив, чтобы выказывать свои чувства.

— Здесь никого не было, — сказал он. — О ком ты говоришь?

— Его зовут Адон, как и тебя, — пояснила я, — и еще Амил, и…

— Тсс! — шикнул на меня Карс Адон. Видно было, что он исполнился благоговейного страха. — Ты хочешь сказать, что здесь был наш Великий Отец?

Я кивнула. И снова заплакала — оттого, что Один ушел, а я так его и не увидела.

— Так это поэтому над водой, текущей с горы, внезапно стал подниматься дым? — спросил Карс Адон.

— А что, обычно его нету? — спросила я, хлюпая носом.

— За все то время, пока мы находимся здесь, мы ни разу его не видали, — ответил Карс Адон.

Услышав это, я приободрилась.

— Значит, я все-таки кое-чего добилась, — сказала я и перестала плакать.

— Если тебе уже лучше, — сказал Карс Адон, — думаю, тебе следует пойти с нами. Нам нужно уходить отсюда. Говорят, что Канкредин движется вверх по Реке, вместе с огромной стеной воды. А поскольку он не известил меня ни о чем, я полагаю, что теперь он враждует и со мной.

— Угу, — сказала я. — Он хочет сам стать королем.

Карс Адон скривился.

— Спасибо. Мне следовало бы догадаться. Теперь я понимаю, что мог бы догадаться об этом, еще когда мой отец был жив.

Он постоял несколько мгновений, нервно теребя в руках край плаща, потом сказал: