Николай Блинов - Флаг на грот-мачте

Посредине штабной палатки на вбитых в землю столбиках сооружен дощатый стол. Вместо стульев расставлены сосновые сухие чурбаки. В одном углу в треножнике из жердей стоит знамя отряда в парусиновом чехле, и тут же на столбике барабан, сигнальный горн. И на ремешке карманные часы, которые выдали Володе в райкоме РКСМ для лагеря. В другом углу на таком же столбике сумка с красным крестом, а под ней ведро, прикрытое обрезком доски. На доске жестяная кружка вверх донышком.

На постелях, если откинуть одеяло, окажется матрац, набитый сушеной осокой, а под матрацем – пружинное приспособление из ивовых веток, косо воткнутых в землю.

Кухня – два больших котла, вмазанных в землю. Перед котлами вырыта прямоугольная яма, в стенке которой выложены из камней топочные отверстия, в них жарко пылают сухие еловые дрова. Дымоход прорыт в земле, выложен сверху дерном и заканчивается трубой, изготовленной из древесного ствола с выгнившей серединой. Туго натянутый брезент над котлами защищает кухню от дождей.

Чуть поодаль натянут еще один брезент, под ним самодельный дощатый стол со скамейками по обе стороны – столовая.

В десяти шагах от лагеря шумел лес.

Нет, недаром Володя в первый лагерный вечер, собрав в штабной палатке своих помощников – звеньевых, сказал им, постукивая кулаком по доскам самодельного стола:

– Топорам воли не давать! Ни одной разрытой поляны, ни одного сломанного куста! Костер не должен давать дыма, который за версту виден. Сжигать на костре живые ветки – варварство. Для топлива и других нужд использовать только сушняк: бурелом, хворост.

В тот же первый вечер договорились, где вырыть помойные ямы, как сплести из веток крышки для них, как устроить погреб, где вырыть ямы для уборных – в одной стороне для девочек, в другой для мальчиков.

– И нечего смеяться, – сказал Володя. – В нашем деле все должно быть продумано и учтено. Даже в какую сторону ветер чаще дует. И не забудьте у каждой ямы надежно закрепить горизонтальную палку на уровне головы сидящего на корточках человека, чтобы удобно было держаться руками. Помойные ямы и уборные будем закапывать и закладывать дерном, когда наполнятся. И рыть новые. Я это все, между прочим, в бойскаутской книжке вычитал с пользой для дела…

Как только звуки горна разрывали тишину над «Берегом спокойствия», оживал лагерь. Откидывались полы палаток, летели на мох подушки и одеяла. За ними следом выкатывалась пионерская братва.

Крики и визг девчонок глушили звуки голоса. Птицы умолкали. Испуганная белка стремглав взлетала по стволу сосны и пряталась в хвое.

– Приборочку, приборочку! – поторапливали звеньевые.

– Кто последний, тот без добавки. Каши не дадут! – кричал Карпа.

– Тебе не дашь, как же, все равно выклянчишь! – ворчал, пробегая, Ленька.

Горн звенел, весело выпевая песенку сбора:

– Становись! Становись! На линейку становись!..

Звеньевые дружно подхватывали знакомый сигнал:

– На зарядку становись!

Зарядка на лугу заканчивается построением гимнастической пирамиды. На плечах Никиты, на самой верхотуре, усаживалась маленькая Галинка с красными флажками в руках. Никиту поднимали на плечи четыре самых сильных пионера. Вокруг них звездой рассаживались пять девочек. Галинка немного трусила, но Никита держал крепко. Володя коротко свистит в свисток. Галинка разводит флажки в стороны и говорит:

Раз, два, три,

Пионеры мы!

Володя еще раз свистит, ребята внизу отставляют левые руки и кричат:

За свободу всех народов

Будем биться мы!

Еще один свисток. Ребята поднимают правые ноги, крепче держат Никиту, Галинка тянет флажки вверх, как можно выше, и все вместе заканчивают:

Выше мы поднимем знамя

Вольного труда!

Мы пойдем за комсомолом

Всюду и всегда!

По последнему свистку Володи пирамида распадалась. Никита осторожно подхватывал Галинку и спрыгивал на землю.

– Купаться марш!

Плеск и крики на реке.

Безымянная речка, что текла возле лагеря и метрах в двухстах впадала в Двину, была мелкая, опасности не представляла, но звеньевые всегда купались после всех остальных, такое было правило. На первом сборе отряда единогласно приняли решение: в Двине не купаться ни под каким видом. За нарушение – суровое наказание, вплоть до исключения из лагеря.

Снова горн. Строй перед палатками.

– Смирно! Флаг поднять!

Медленно ползет вверх свернутый флаг. Рывок, и красное полотнище расцветает на фоне зеленых вершин.

Начинается лагерный день. Он будет длиться долго, наполненный до предела множеством увлекательных забот и дел.

Дежурное звено поднимается раньше всех. Они заготавливают дрова, разжигают огонь в самодельной кухонной плите, три раза готовят еду, моют посуду. Но и у свободных звеньев дел достаточно. Одна группа идет в деревню косить и убирать сено. Володя договорился в сельсовете, что за помощь в полевых работах отряду будут давать молоко, вкусный крестьянский хлеб и картошку.

Другая группа отправляется вверх по безымянной речке ловить рыбу бреднем, который раздобыли для пионеров комсомольцы города в клубе водников.

А еще нужно провести занятия по ориентации на местности, обучить новичков разжигать с одной спички костер, ставить палатку, добывать огонь, провести репетицию концерта самодеятельности, который готовит неутомимый Карпа для крестьян соседних деревень.

Ну и конечно, спеть хором песню после ужина у общего лагерного костра под темным небом при треске горящего в вихре искр сушняка.

Комсомольцы из города привозили первые пионерские песни. Очень полюбили ребята бравую «Картошку».

Здравствуй милая картошка!

Тошка-тошка!

Пионеров идеал,

Ал-ал!

Тот не знает наслажденья,

Денья-денья,

Кто картошку не едал,

Ал-ал!

Потом появилась песня про часового. «Немного страшно, немного грустно стоять нам ночью на часах…»

В лесу совище кричит так грозно.

А тени все ползут кругом.

То подойдут к нам осторожно,

То обоймут своим кольцом…

И еще такую пели песню:

Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз

И уехал в Вашингтон.

А потом снова:

Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз

И уехал…

Вместо последнего слова нужно было в такт ритму песни дружно хлопать в ладоши. А потом вместо двух последних слов. Потом вместо трех. Кончалась песня при всеобщем молчании. Только звонко хлопали ладони.

Трещал сушняк. Улетали и гасли во тьме искры. На лицах шевелились розовые тени. Сосны вокруг едва слышно шумели под порывами ветра, да с невидимой Двины доносился далекий гудок парохода.