Павел Шуф - Тайна Лысой горы

Трудно описать бурю, которая прокатилась по классу. Фархад вжался в парту.

— Это не все! — закричал я. — Вы забыли главное — он сначала сдал свой галстук с макулатурой, а потом еще и обманул нас.

— Пусть выйдет к доске, нечего прятаться! — так стали кричать все. — Вчера бойко держался.

— Иди сюда, Фархад, — пригласила его Стелла. — Держи ответ перед товарищами.

Фархад вышел как человек, который не выучил урок, и вот неожиданно вызван к доске.

— Не знаю, как получилось! — пролепетал Фархад. — Я бумагу бинтом связал… Хорошо помню. И отнес вкладовку, — все ведь туда относим. А куда галстук делся — и сам не понимаю. Он… в раздевалке вчера пропал… И тетрадка… тоже пропала…

— Ну, конечно! — хохотнул Кулак. — Тетрадка тебе в раздевалке плавки заменяла!

— Да не в раздевалке она пропала! — отчаянно воскликнул Фархад. — В классе… Вот тоже — ксловам цепляется.

— А галстука почему поутру не хватился? — спросил я.

— Хватился, как не хватился! — возразил Фархад. — Как в школу пришел, сразу и хватился.

— Это когда мы спрашивать стали?

— Ну… А может, галстук со стула упал — ив стопку?.. Она рядом была.

— Это мы хватились, а не ты, — возразил Юрка. — Это во-первых. А во-вторых, уж больно аккуратно он упал — прямо под бантик. Снайпер, прямо…

— И тетрадки ты не хватился! — веско добавила Стелла. — Так что не выкручивайся.

— Да когда же успеть хватиться! — развел руками Фархад. — Вы же меня… Сразу…

— Разоблачили! — торжественно заключила Стелла.

Фархад молчал.

— А потом ты нас обманул и побежал новый галстук покупать, — сказала Стелла.

— А что я мог сделать? — заметался загнанный в угол Фархад.

— Правду сказать — вот что! — выдохнул я. — Правду! А ты — наврал… Гляди теперь вот сюда и читай, — я показал на Законы юных пионеров — они вывешены у

нас в отрядном уголке, на самом видном месте в классе.

— Сам читай, если забыл, — огрызнулся Фархад.

— Не выкручивайся, читай, вслух читай Законы наши!

Фархад согласился:

— Пожалуйста, могу и прочитать. — Он подошел к отрядному уголку, вздохнул и зашамкал:

— Пионер предан…

— Дальше… дальше… — остановил я его.

— Пионер готовится…

— Дальше.

— Пионер честный…

— Вот-вот, как раз то, что надо! Читай.

— «Пионер — честный и верный товарищ, всегда смело стоит за правду», — унылым голосом пробубнил Фархад.

— Ну вот, — сказал я. — А как ты считаешь — ты выполняешь этот закон пионеров? Ты — честный товарищ?

Фархад молчал.

— Тогда слушай, как считают твои товарищи — не выполняешь! А значит и Торжественное обещание не выполняешь? Так ведь?

Фархад виновато вздохнул и, набравшись духу, сказал:

— Зато я остальные законы выполняю. Так что общий счет один — семь. Так ведь?

Я покачал головой:

— Э, нет, Фархад. С законами так не бывает. Эдак любой вор на суде попросит прощения, ссылаясь на то, что он нарушил лишь одну статью Уголовного кодекса — ту, что карает за воровство, а все остальные оставил в покое. Так дело не пойдет…

— Я не вор! — отчаянно завопил Фархад. — Не я это!.. Не я!..

— Все ясно, — мрачно подвела итог Стелла. — Ставлю на голосование. Она обвела всех взглядом и четко произнесла:

— Кто за то, чтобы… временно… исключить из пионеров Фархада Камилова — за невыполнение пионерского закона и Торжественного обещания и вообще за вранье и трусость, — прошу поднять руку.

Начали считать.

— Двадцать пять — за! — сказала Стелла.

— Кто против?.. Так — Кулаков против.

— Воздержались? — Итак, понятно, трое воздержались…

Фархад, хлопая глазами, смотрел на нас, будто не понимал, что происходит.

— Фархад Камилов! — голос Стеллы зазвенел тугой струной. — Пионерский отряд имени Лени Голикова большинством голосов исключил тебя из пионеров. За вранье и за плохое отношение к галстуку…

Стелла решительно подошла к вконец растерявшемуся, обмякшему Фархаду, развязала тугой узел и стянула галстук.

Фархад все еще не верил происходящему. А может, надеялся, что, как обычно, мы потребуем честного слова не повторять случившегося — и баста.

Фархад угрюмо спросил:

— А ч-что теп-перь будет со м-мно-ю?

Стелла кивнула:

— Законный вопрос… Отвечаю: будешь делом доказывать, что заслужил — примем. Так ведь, ребята? Только это не скоро будет. Очень не скоро. Ясно?..

— Отдай ему галстук, — сказал я.

— Как отдай? Мы ведь… — растерянно заморгала Стелла.

— Я не об этом. Пусть отнесет галстук обратно в магазин Хасият-апе.

Стелла протянула галстук Фархаду.

— На, беги, выручай свой рубль.

И тут лицо Фархада исказила гримаса. Он нелепо дернулся и выбежал из класса. Мы сидели подавленные происшедшим.

Поднялась Роза — вожатая.

— Что же, ребята, разговор у вас был серьезный. И продолжить его придется уже на заседании совета дружины. Надо бы всех наших фархадов к порядку

призвать, посмотреть, как у нас вообще все пионеры к галстуку относятся и как законы выполняют…

Я поднял руку:

— Роза, можно вопрос… Очень важный. Роза вздохнула:

— Верю, что важный… Сегодня ты, Балтабаев, вообще очень важный.

— Надо серьезно поговорить с Хасият-апой. Чтобы галстуки не продавала. Галстуки нельзя продавать. Нельзя!.. Нельзя!..

— Сложный вопрос, — вздохнула Роза. — Но, пожалуй, ты прав — надо подумать.

— Давно пора, — сказал я.

Марик ходил важным индюком и всем нам показывал солидную бумагу. В бумаге, адресованной директору школы, было написано, что никто другой как он, Марик Егоров, ученик шестого класса Катта-Караванской средней школы имени Авиценны, приглашается в Ташкент на шахматный турнир. И хотя всем нам было чуточку досадно, что Марик выдает себя за важную птицу, мы радовались за него. Как же — шахматную честь школы будет защищать наш одноклассник. А это что-нибудь да значит. Не десятиклассник и даже не восьмиклассник — а наш товарищ и, можно сказать, современник.

Словом, в этот день все мы ходили героями. Это мы вырастили шахматиста такого высокого — аж поселкового — уровня! Потом Марик зашел со своей бумагой к директору и скоро вышел от Мумина Ахмедовича сияющий.

— Ну, что? — окружили мы Марика, и он, иронически оглядывая нас, покровительственно протянул:

— Конечно, разрешил… В среду отбываю в Ташкент на пять дней.

— Смотри, Марик, не подведи! — умоляли мы. — Хорошенько подготовься! Мы за тебя будем болеть.

— Болейте на здоровье! — милостиво позволил Марик. — А я уж как-нибудь за нашу общую честь постою.

— Посидишь! — уточнил я. — Шахматы ведь…

В среду мы всем классом провожали Марика к автобусу, а Стелла Хван даже принесла цветы.

— Ну вот еще… — сконфузился Марик. — Девчонка я, что ли, зачем мне цветы?