Павел Шуф - Тайна Лысой горы

На лугу мы вбили в землю колышек и привязали к нему веревку — пусть Киса теперь погуляет на привязи… Киса вела себя прилично — мирно брила наголо зеленую лужайку вокруг колышка. Припекало. Мы до одури наигрались и набегались. Легли в траву, вдыхая горький и пьянящий ее запах, от которого слегка кружилась голова. Костя сорвал сочную травинку, перекусил стебель и скривился — горько.

— Интересно все-таки получается, — задумчиво расфилософствовался он. — Вот корова ест такую горькую траву, а молоко получается сладкое. Здорово, да?

— Небось, молочка захотел? — поддел я Гришкина.

Костя перевернулся на спину и, заложив руки за голову, устремил мечтательный взгляд в облака, которые скучно брели над нами, словно белые коровы по синему лугу.

— Молочко — это хорошо! — согласился, после долгой паузы Костя. Он резко сел:

— Слушай, а ведь Ханифа-опа не рассердится, если мы немножко молочка попьем. Как ты думаешь?

— А где ты его здесь возьмешь?

— Чудак! — усмехнулся Костя и показал на Кису. — У нас тут по лугу целая цистерна молока бродит.

— Что тебе, дома молока не дают?

— Так то совсем другое дело. А тут — сами…

— Кису, что ли, подоить? А ты когда-нибудь пробовал?

— Не-а, — признался Костя. — Но что в этом особенного — раз и готово!

Я пожал плечами. Честно говоря, иметь дело с Кисой я почему-то не хотел.

— Разве что капельку, — неуверенно выдавил я. — Только, чур — доишь ты.

Костя обрадовался:

— Пошли к Кисе!

Киса возлежала на скошенной губами лужайке и обмахивалась хвостом, как опахалом. Глаза ее были мечтательно полузакрыты.

— Видишь, довольная какая! — шепнул я. — Наелась до отвала и настроение поднялось. А утром была злая, как собака.

Костя кивнул:

— Сейчас и у нас настроение поднимется. — Энтузиазма от его слов я почему-то не испытал.

— Сделай из газеты кулек! — приказал мне Костя, кивая на рулончик, торжественно стоявший у меня в кармане, как свежий букет в вазе. Я подчинился и стал прилежно скручивать газету в мини-ведро. А Костя осторожно потянул за веревку.

— Киса, Кисуля, вставай, маленькая! — заворковал он.

Корова и глазом не моргнула. Не глядя, она метко хлестнула Костю прямо по лицу. Костя отпрянул и продолжал подлизываться к корове:

— Кисуля, подъем! Вставай, Киса!

Он снова потянул за веревку, и Киса послушалась: нехотя поднялась и сонно уставилась на Костю, продолжая при этом болтать хвостом. Костя неуверенно шагнул к корове и издалека погладил крутой бок, приговаривая:

— Смирная… ласковая… хорошая…. послушная…

Костя задабривал Кису, с каждым словом все теснее приближаясь к ней. Наконец он повернулся ко мне:

— Лезь под Кису и подставляй кулек.

— Да ты что? — возмутился я. — Это же корова, а не автомат с газированной водой! Ты что же думаешь — за рог потянешь — и она тебе кулек молока выдаст?

— Не кричи, — зашипел Костя, — без тебя знаю, что не автомат. Лезь, говорю, и подставляй кулек, пока она добрая.

— А ты? — недовольно спросил я.

— Доить буду, непонятно, что ли.

Я ползком забрался под Кису и, подставив кулек, шепнул:

— Готово! Лезь доить.

Костя осторожно полез под нее. Киса с интересом наблюдала за нашими манипуляциями.

— Начали, что ли? — неуверенно спросил Костя. Голос его дрожал.

— Начинай, — обреченно кивнул я.

Костя робко тронул вымя, но, видимо, сделал это совсем не так, как Ханифа-апа. Киса дернулась, дрыгнула ногой — и кулек полетел из моих рук, разорванный в клочья. Мы пулей выкатились из-под рассерженной Кисы и вскочили на ноги. Я мгновенно оценил боевую обстановку. Наше положение было безнадежным — мы проигрывали и в силе и в вооружении. Во всяком случае, ни я, ни Костя не располагали такими крепкими рогами, хотя они у Кисы и были подпилены малость. Киса утратила всякое благодушие и, тяжело дыша, презрительно осматривала нас, явно раздумывая, откуда ударить по врагу. Веревка туго натянулась.

— Сейчас кол вырвет! — крикнул Костя. — Бежим, пока не поздно.

Мы что есть духу припустились, по лугу. Мне казалось, что травы в сговоре с Кисой — они цепко хватали за ноги, словно хотели выдать нас рассвирепевшей корове. Легко вырвав колышек, Киса побежала за нами, а мы, позабыв обо всем на свете, мчались к дому Ханифы-апы. Взбежав на крыльцо, мы забарабанили в дверь:

— Ханифа-апа, Киса бодается!

Вышла Ханифа-апа.

— Я ведь говорила, — заохала она. — С Кисой не всякий сладит.

Она смело вышла навстречу вбегавшей во двор корове. Мы юркнули на террасу и сквозь дверную щелку испуганно глядели на Кису. А она ткнулась головой в передник Ханифы-апы и жалобно закричала:

— Му-у-у-у…

Мне даже показалось, что она хочет сказать: — Му-у-учили меня… Му-у-учили…

Но Киса оказалась благородной коровой — не выдала нас. Ханифа-апа привязала Кису и пошла к нам.

— Что, сыночки, перепугались?.. А я вам сейчас свеженького молочка налью. Подождите — я только Кису подою.

Костя замотал головой:

— Что вы, Ханифа-апа, какое там молочко — я его теперь месяц в рот не возьму!

Я глянул на Кису и удивился: она улыбалась, словно извиняясь за недавнее.

— Разве что по маленькой кружечке, — тихо сказал я — Набегались — аж во рту сухо…

— И Киса пить хочет, — сказала Ханифа-апа. — Надо ей водички налить.

Она взяла пустое ведро, но мы с Костей, не сговариваясь, бросились к Ханифе-апе и вцепились в ведро. Воду Кисе мы несли вдвоем.

После всех приключений с Кисой домой я вернулся под вечер.

— Ты где загулял? — сердилась мама. — Гляди, как отощал: скоро ты будешь не школьник Балтабаев, а испанский идальго Кожа-да-Кости.

— Мы молоко пили, — оправдывался я. — И самсу Ханифа-апа испекла. Вкусную.

Я говорил и неудержимо краснел. Вот ведь как получилось — сам попался на том, за что еще недавно критиковал других. Но, кажется, мама ничего не заметила. И только Акрам сказал:.

— Всех коров один не перепасешь, всего урюка в поселке один не соберешь.

Меня насторожил тон, которым брат произнес это, и я вопросительно глянул на него. Акрам только того и ждал:

— Кустарно работаете, — хмыкнул он. — Вы — тимуровцы-любители. А тимуровцы у Аркадия Гайдара чем сильны были? Ну?!

И не дожидаясь моего ответа, Акрам продолжал:

— Организованностью… А вы — так, кустари-одиночки…

— Что же ты предлагаешь?

— Нет уж, ты сам предлагай.

— Может, нам Академию тимуровских наук в поселке открыть?

— Академии не надо. И диссертаций тоже…

— Тогда — тимуровскую Академию добрых услуг? — продолжал я. Эта мысль сразу же меня восхитила.

— Слушай! Кажется, в этом что-то есть! А?

— Похоже! — поддержал Акрам. — Считай, что полста процентов успеха уже в кармане. Главное — загореться и не потухнуть. Обмозгуйте все как следует.