Павел Шуф - Тайна Лысой горы

Делать было нечего… Мы приставили лестницу ко второму дереву.

— Можно, я полезу? — с горячностью предложил Сервер. — У меня глаза, как у кошки.

— Ладно, лезь, — согласился я и потянулся к фонарю. — Давай, теперь моя очередь держать эту штуковину.

Андрей отдал мне фонарь и мы с Сервером полезли.

— Ну, что видят твои глаза? — спросил я, когда и сам увидел, что урюка нет и на этом дереве.

— Ничего не понимаю… — растерянно произнес Сервер. — Пусто, как в брюхе голодного циклопа.

— А ты потряси, — посоветовал снизу Андрей. — Если есть — вниз попадают.

Сервер вздохнул, крепко взялся обеими руками за самую толстую ветку и дернулся всем туловищем. Ветка вздрогнула и заходила вверх — вниз. Зашуршали листья, но урюкового дождя мы не услыхали.

— Тише ты, — испугался я. — Только бабку разбудим.

— А ты уверен, что урюк… был? — засомневался Сервер.

Я вспыхнул:

— А ты уверен, что у твоих родителей есть сын по имени Сервер?

Мамбетов вздохнул:

— Куда же он тогда делся?

— Воробьи съели — ясно куда! — сокрушенно сказал я. — Будут они ждать, пока мы соберемся проявлять активную жизненную позицию.

— Не ехидничай! — прервал меня Сервер. — Остается два дела — сделать из сегодняшней ночи вывод на будущую весну и…

— И топать по домам! — заключил я. — Андрей, отключай свою коптилку.

Я влез через окно в свою комнату, как вдруг в темноте раздался голос Акрама:

— Как работалось, братишка? Собрали урюк?

И вслед за этим ярко вспыхнула настольная лампа.

— Я вздрогнул. Вот ведь мудрый! Узнал все-таки, что я уходил. И даже догадался — куда…

— А ты проницательный, — хмуро сказал я. — Только поздно мы собрались — воробьи там до нас поработали на совесть.

Акрам неожиданно для меня сказал:

— А вот Костя и Замира думают иначе!

— Это в каком смысле? — насторожился я.

— В самом хорошем… Прослышав, что вы собираетесь снова заседать, вместо того, чтобы взять ноги в руки и поскорее мотать к бабке Наталье, я встретил

после уроков Костю с Замирой и попросил их помочь мне…

— Так это вы собрали весь урюк?!

— Смышленый ты, — усмехнулся Акрам. — Так, да не совсем… Просто они были в восторге от того, как вы сконфузитесь, обнаружив, что уже все сделано до вас. Они рассказали мне, как ты группу свою агитировал, чтобы в ночное пойти, и мы решили вас опередить.

— А воробьи? — растерянно протянул я.

— Не без воробьев — много они урюка побить успели. Но все равно шесть ведер мы собрали… Это еще не все, — продолжал Акрам. — Бабка Наталья завтра

ждет вас снова — я сказал ей, что вы хотите косточки из урюка вынуть и по крыше его разложить — отличная будет на зиму курага. Не возражаете?..

— Я… нет… всегда готов!

— Вот именно! — остановил меня Акрам. — Во-первых, не надо всегда — надо когда надо. А, во-вторых, не надо ночью — можно и днем. Добра бояться не надо, а значит и прятаться незачем.

— Один ноль в твою пользу! — вздохнул я.

— Не в мою, — возразил брат. — В пользу личного примера.

Что и говорить, Акрам здорово обставил нас, бросив якорь в урюковом саду… Наутро, придя в школу, я не смел поднять глаза на участников нашей ночной экспедиции. Зато Костя с Замирой ходили петухами. Я долго терпел, но наконец не выдержал и подошел к Косте:

— Зря фасонишь, между прочим! Уж твоей заслуги и на грош нет. Это все Акрам затеял.

— Ты об урюке? — небрежно спросил Костя. — Так вот что я тебе скажу: брат у тебя — кошки ловчее, настоящий моряк. Он по деревьям, как по корабельным трапам и реям птицей порхал, мы за ним едва поспевали. Удовольствие смотреть, как человек работает.

— Ну и что же?.. — прервал я его излияния. — Так все и будешь удовольствие от чужой работы получать?

— Я тоже работал, — надулся Костя.

— Хватит об этом. А вот как же с Рафаэлькой будет — с внуком Ханифы-апы? Небось, ждете, когда он женится или в институт поступит? Ведь еще на сборе говорили, что надо бы помочь Ханифе-апе отводить внука в детсад.

— Она нам не доверяет.

— Пойдем к ней вместе и уговорим доверять.

Костя вздохнул — похоже, его мало радовала хлопотная перспектива — стать человеком, которому доверяют.

— Пойдем, — уныло согласился он.

К Ханифе-апе мы пошли в воскресенье утром. Она возилась во дворе с коровой. Тугая струя молока дзинькала о дно подойника.

— Ханифа-апа, — начал я. — Вы почему Рафаэльку тимуровцам не доверяете? Они обижаются.

Корова косила на меня красноватым глазом. Глаз на черной корове был как яичница на скороводе — разве что не шкворчал. «У, злюка», — подумал я про корову.

— Да разве я обижаю! — заохала Ханифа-апа. — Я ведь по журналу «Здоровье» поступаю — хожу ради сердца своего, укрепляю его, значит. Километр в детсад, километр домой — вот уже и здоровья на целый день. Здоровья ради, детки мои, сама хожу с Рафаэлькой.

Мы были озадачены. Не станешь ведь Ханифу-апу отговаривать от желания настойчиво укреплять сердце ходьбой. Вот и будь после этого тимуровцем… Тут, действительно, ничем не поможешь… Корова нетерпеливо обмахивалась хвостом, склонив голову на бок и явно прислушиваясь к аппетитному дзиньканью подойника. И тогда меня осенило. Я толкнул Костю:

— Слушай, может, корову будем отводить?

— В д…детсад? — ошалело уставился на меня Костя.

— Балда! — разозлился я. — Кто ж корову в детсад водит — на луг, говорю, водить ее надо — пастись. Это тоже ведь отличная помощь.

Не дожидаясь ответа Кости, я наклонился к хозяйке:

— Ханифа-апа, можно, мы корову попасем на лугу?

— А не побоитесь? — улыбнулась Ханифа-апа. — Она у меня неласковая.

Я еще раз глянул в огненный глаз коровы и поежился — свирепый взгляд не обещал ничего хорошего.

— Как звать-то ее? — спросил я и осторожно положил руку на теплый коровий бок. Под рукой дышал вулкан.

— Кисой зову, — улыбнулась Ханифа-апа.

— Так мы попасем? — неуверенно спросил теперь

уже Костя. — Можно?

Ханифа-апа поднялась с табуреточки, подойник был полон.

— Ну что мне с вами делать, — сказала она. — Конечно, не откажу — пасите, коли не можете без этого.

— Тяни Кису за веревку, — велел я Косте. — А я ее хворостинкой угощу, чтобы веселей шагала.

Я взял лозу и хлестнул Кису. Она вздрогнула и грозно наклонила голову.

— Тяни за веревку, — снова завопил я. — Видишь — в меня целит.

Костя потянул за веревку и корова нехотя пошла за нами, искоса поглядывая на меня.

— Ты ее не бей больше, — посоветовал Костя. — Шибко сердитая, с ней шутки плохи. Она и так дойдет.

Так и шли до самого луга. Костя, как бурлак на картине Репина, тянул толстую веревку, а Киса ленивой баржой плыла по проселку. Я нещадно лупил лозой макушки трав, распугивая кузнечиков и стрекоз.