Алексей Кавокин - Путешествие в Акру

Робин взял с одного из столиков персик и, поедая его, приблизился к большой беседке, построенной над водопадом, серебряные струи которого переливались в лучах закатного солнца. Раздвинув виноградные листья, Робин заглянул внутрь беседки и увидел двух людей, сидящих в креслах из слоновой кости и поглощенных игрой в шахматы. Один из них, молодой человек в костюме французского рыцаря, с изящным серебряным кинжалом на поясе, нервно дергал себя за каштановую бородку. Положение на доске было чрезвычайно запутанным. Напротив, его противник, старец в черном плаще, усеянном серебряными звездами, был совершенно спокоен. Он никак не отреагировал, когда французский рыцарь сделал, по мнению Робина, очень сильный ход и ворвался своим ферзем на седьмую горизонталь.

Между тем француз, довольный этим ходом, отхлебнул из китайского фарфорового кубка и спросил своего противника:

— Для меня всегда было загадкой, почтенный Имам, как вам удалось укротить неистового и жестокого султана Саладина? Воистину, это кажется мне чудом!

— Сын мой, — ответил старец, передвигая вперед одну из своих пешек, — эта история так же проста и незамысловата, как косточка от персика, — и он показал на косточку только что съеденного Робином персика, которая случайно выкатилась на середину беседки. Робин похолодел от ужаса, но старец продолжал, как ни в чем не бывало:

— Султан Саладин был опасным врагом нашего братства. Он осадил наши замки в Сирии и поклялся преследовать нас до самой цитадели Аламута. Но однажды султан проснулся утром в шатре посреди лагеря своей верной армии и с удивлением обнаружил, что в изголовье его кровати на расстоянии пяти дюймов от подушки, на которой он спал, воткнут длинный нож. Султан позвал своих слуг, но те не знали, откуда взялся нож. Султан нахмурился, но вскоре забыл об этом происшествии. Однако на следующее утро он снова обнаружил в изголовье нож, на этот раз в четырех дюймах от подушки. На этот раз Саладин пришел в настоящую ярость. Слуг и телоханителей, стоявших у входа в его шатер, бросили в темницу. Султан призвал черных магриббинцев и велел им всю ночь, не смыкая глаз, стоять у балдахина его кровати с обнаженными ятаганами. Тем не менее, на следующее утро нож вновь торчал в изголовьи ложа султана уже в трех дюймах от его подушки. Теперь гневу Саладина не было пределов. Магриббинцев, которые несли стражу в ту ночь, он велел привязать к хвостам диких лошадей и пустить в поле. Целый день воины султана трудились над сооружением огромной башни в самом центре лагеря. Подняться на башню можно было лишь по веревочной лестнице. Вечером султан влез на вершину башни, втянул наверх лестницу, а снизу к стенам башни привязали четырех голодных львов. Всю ночь султан прислушивался к шорохам и рычанию львов. Он лег спать в боевых доспехах и с мечом в руках. Только к утру Саладин забылся беспокойным сном…

— Вам шах, достопочтенный Имам! — объявил француз, делая еще один великолепный ход ферзем. Робин был уверен, что старец через два или три хода получит мат. Тот, тем не менее, равнодушно передвинул своего короля и продолжал рассказ.

— Аллаху было угодно, чтобы и на следующее утро длинный нож оказался воткнут в изголовье кровати султана всего лишь в двух дюймах от его головы. Тогда Саладин вскочил на коня и умчался из лагеря. Он скакал весь день, и к вечеру прибыл в свой дворец в Иерусалиме. Султан был измучен бешеной скачкой, но доволен: наконец, он почувствовал себя в безопасности. Он запер все двери в спальне, рухнул на ложе под золотым балдахином и заснул, как убитый.

Француз сделал еще один сильный ход. Сдвоив ладью и фрезя, он угрожал старцу немедленным матом. Тот небрежно передвинул своего ферзя на несколько клеток вперед и объявил французу шах. Робин заметил, однако, что ферзь старца находится под ударом и может быть немедленно съеден. Француз задумался над позицией, а старец продолжил свой рассказ.

— Воля Аллаха всегда сильнее суетных страстей слуг его, — изрек он назидательно. — Наутро султан Саладин обнаружил тот же самый нож всего лишь в одном дюйме от своей подушки. Призвав своих визирей, военачальников и мудрецов, султан рассказал им о происшедшем, показал нож и попросил совета. Долго шли споры, как уберечь жизнь султана, но никто не смог подать ему такой совет, который удовлетворил бы Саладина. Наконец, самый древний из мудрецов, который молча сидел в углу, пока другие спорили, прошамкал беззубым ртом: «Выслушай меня наедине, и я скажу тебе, что делать.» Султан приказал всем советникам удалиться, и когда двери закрылись, мудрец сказал ему: «Поклянись, что никогда не будешь преследовать Исчезнувшего Имама и его верных асасинов». «Что толку, что я поклянусь здесь?!» — вскричал Саладин. — «Никто не услышит меня». «Клянись!» — сказал мудрец. — «Аллах услышит твою клятву и защитит тебя». И султан поклялся. Советники покинули дворец, а султан весь вечер диктовал распоряжения на случай своей гибели. Перед сном он встал на молитвенный коврик, обратился лицом к Мекке, возблагодарил Всевышнего за все милости, и вручил себя его воле.

Француз наконец решился и взял ферзя противника своим конем.

— На утро, — продолжал старец, — Саладин протянул руку к изголовью кровати. Ножа не было! Султан сбросил на пол одеяла и подушки. Ножа не было нигде! Но под той самой подушкой, на которой Саладин проспал всю ночь, он обнаружил огромный прекрасный рубин. И султан понял, что его клятва принята. Ведь Саладин знал, что око Исчезнувшего Имама всегда направлено на того, кто владеет «Сердцем Аламута».

С этими словами старец перенес своего слона через всю доску и сказал:

— Партия закончена, сын мой!

Француз схватился за голову: он получил мат!

Робин проснулся оттого, что кто-то мурлыкал у него над ухом. Не открывая глаз, Робин стал вслушиваться в слова песенки:

— Котик!! — вскричал Робин, открывая глаза.

— Ну, слава святому Васисуалию! — ворчливо отозвался Кот. — Я уж думал, ты впал в летаргический сон и проснешься, лишь когда мои внуки в школу пойдут!

Робин огляделся. Солнце стояло высоко в небе. Посреди поляны пылал костер, на котором Тиан Обержин жарил какую-то птицу. Бабушка делала зарядку. Держась за ствол тутового дерева, она взмахивала то одной, то другой ногой. Кот Саладин восседал на охапке магнолиевых листьев и пытался травинкой пощекотать Робину нос.