Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Мне показалось, что и девочка любуется моим лицом, и впоследствии она призналась, что я ей в самом деле понра­вился в тот раз, но в пору нашей первой встречи она была слишком мала, чтобы разобраться в собственных чувствах.

Я с усилием приподнял голову и, опираясь на локти, сел, не выпуская остроги из левой руки. От радости девоч­ка даже захлопала в ладоши. Я же, стыдясь своего девон­ширского диалекта, не решался с ней заговорить, подумав, что стоит мне раскрыть рот, и я тут же перестану ей нра­виться.

- Как тебя зовут? — спросила девочка так, словно у нее не было и тени сомнения в том, что она имеет право расспрашивать меня. — Как ты здесь оказался? Что это у тебя мокрое в мешке?

— Это гольцы для моей матушки. Если хочешь, я и те­бе оставлю несколько.

— Ты так старался не выпустить мешок из рук, а в нем всего лишь рыба! Посмотри: ноги у тебя избиты в кровь, и мне бы нужно их перевязать. А почему на тебе нет ни чу­лок, ни башмаков? Неужели матушка твоя так бедна, бед­ный мальчик?

— Нет,— ответил я, задетый за живое.— Мы совсем не бедны, мы вообще могли бы купить весь этот луг, если бы захотели. А чулки и башмаки у меня тут же, в мешке.

— Но ведь и они промокли насквозь! Давай я перевяжу тебе ноги. Не бойся, я сделаю это очень осторожно.

— Не беспокойся, когда я вернусь домой, я смажу ноги гусиным жиром. Почему ты на меня так смотришь? Знаешь, ты не похожа ни на одну девочку из всех, каких я ви­дел. Меня зовут Джон Ридд. А тебя?

— А меня — Лорна Дун,— проговорила она тихо, слов­но боясь своего же ответа, и опустила головку так, что я мог видеть только ее лоб и ресницы.— Меня зовут Лорна Дун, и я думала, ты это и так знаешь, и тут никакие вопро­сы не нужны.

Я встал и, взяв ее за руку, попытался заглянуть ей в глаза, но она все время отворачивалась. Маленькая, совсем еще, кажется, несмышленыш, она уже стыдилась своего имени. А я — я не мог отвести от нее взгляда, когда она внезапно вздрогнула, и по щекам ее покатились крупные медленные слезы.

— Не плачь,— попытался я успокоить ее,— ты-то ведь ни в чем не виновата. Я отдам тебе всю свою рыбу, Лорна, а для матушки наловлю еще, но ты не плачь и не сердись на меня.

Всхлипывая, она поднесла свои маленькие нежные ручки к глазам и взглянула на меня так жалостно, что я не удержался и... поцеловал ее! Потом, вспоминая об этом, я никак не мог понять, почему я так поступил: ведь я же терпеть не мог целоваться, как и всякий мальчишка, если — я уже говорил и еще повторю — это настоящий мальчишка, а не слюнтяй. Теперь-то я знал: я был очень растроган, по­тому что девочка живо напомнила мне хрупкий весенний цветок.

Нет, она не поощрила меня на новый поцелуй, как сде­лала бы моя матушка, допусти я по отношению к ней такие нежности. Она вытерла губки, отвернулась и, поглаживая платьице, всем своим видом дала понять, что я допустил неслыханную вольность. Я густо покраснел и, стоя перед ней, разглядывал свои ноги, готовый провалиться сквозь землю от стыда. Хотя она вовсе не была гордячкой и зада­вакой — это было видно по ней — но я-то знал, что по сво­ему происхождению эта крошка — на тысячу голов выше меня. Я — сын фермера до мозга костей и сам будущий фермер, а она — каждый пальчик ее руки и каждый стежок ее платья твердили о том, что передо мной будущая гос­пожа.

И все же я поцеловал ее, маленькую девочку лет вось­ми, и она, чувствуя и свое, и мое смущение, устремила при­стальный взгляд туда, где Беджворти срывалась с гранит­ной стремнины, образуя горный водопад.

Я не знал, что сказать, а она и не пыталась прийти ко мне на помощь. Почувствовав обиду, я начал собирать ве­щи, стараясь делать это шумно, чтобы она, наконец, очну­лась и поняла, что я ухожу. Я надеялся, что она станет от­говаривать меня, но она не делала этого, а я, глядя в чер­ный, как ночь, поток, знал, что обратная дорога по только что пройденному пути для меня — почти верная гибель.

Я обернулся к девочке и тихо позвал:

— Лорна!

— А я думала, ты уже ушел. Зачем ты пришел сюда? Разве ты не знаешь, что с нами сделают Дуны, если заста­нут тебя со мной?

— Вздуют обоих как следует или всыпят мне одному: тебя-то навряд ли посмеют бить всерьез.

— Нет, они убьют нас обоих и сбросят сюда, в эту реку. Я часто смотрю на воду, и она предсказывает, что я буду похоронена в ней.

— Но за что им меня убивать?

— За то, что ты нашел дорогу сюда. А сейчас уходи — пожалуйста, уходи! Они могут убить нас в любой момент. И еще... Ты мне очень понравился (здесь мне захотелось сказать ей то же самое),— правда, очень понравился, и я буду звать тебя просто Джоном, если ты не против. Но сейчас ты уходи, уходи, Джон, пожалуйста. А когда твои ноги заживут, ты сможешь прийти сюда и рассказать, как ты себя чувствуешь.

— И я тебе скажу, Лорна... Ты мне тоже очень понра­вилась: ты мне нравишься совсем как сестренка Анни и ку­да больше, чем Лиззи. Я еще никогда не встречал такой де­вочки, как ты, и я приду сюда завтра, и ты приходи. Я при­несу тебе яблок и птичку, которую нашел, когда у нее бы­ла сломана лапка... Ты знаешь, у нашей собаки такие слав­ные щенки...

— Не надо. Джон, Дуны не позволят мне держать щен­ка. В нашей долине нет ни одной собаки. Дуны говорят, что от собак столько шума...

— Да что ты, Лорна, щенки совсем крохотные! Дай мне руку, я покажу, какие. Я принесу тебе самого хоро­шенького.

— Тихо! — внезапно сказала она. В долине раздался чей-то крик, сердце мое громко застучало, а личико Лорны исказилось от ужаса. Она прижалась ко мне и взглянула на меня так, что я решил про себя: либо спасу ее, либо ум­ру, и ужасно пожалел, что не взял с собой отцовского ружья. Моя храбрость передалась девочке, и щеки у нее стали такими же розовыми, как у меня.

— Пойдем со мной вниз, к водопаду, — сказал я, — Я унесу тебя отсюда, а матушка позаботится о тебе.

— Нет, нет, — сказала она и снова заплакала, когда я взял ее за руку. — Я скажу тебе, что делать. Дуны сейчас разыскивают меня, а ты — ты видишь вон ту пещеру в скале?

Ярдах в пятидесяти от нас я увидел то, о чем говорила Лорна. В вечерних сумерках я едва разглядел пещеру.

— Да, вижу. Но Дуны заметят меня, когда я побегу ту­да через луг.

— Там... там... — Лорна едва могла говорить, — есть вы­ход из долины. Боже, они все ближе и ближе... я уже вижу их...

Посмотрев на реку, а потом на меня, девочка побеле­ла, как снег.

— Боже, боже, — повторила она и, не в силах сдер­жаться, горько заплакала. Я повел ее за кустарник, что рос около реки — там нас не было видно — и, живо подхватив свой мешок и острогу, спрятал их в птичье гнездо, пустовавшее рядом, у кромки воды.

Вдалеке, вверх по течению, я увидел дюжину здоровен­ных мужчин, спускавшихся к воде с другого берега. Огне­стрельного оружия при них не было, и они шли, веселые и беззаботные, как на праздник.