Сергей Давыдов - Санаторий доктора Волкова

— Слушай, оставь меня в покое! Столько лет прошло. Я уверен, что этого дела лучше не касаться!

Вечером Олег смастерил еще один альбом. Копию того, в котором у него были собраны материалы об Экзюпери. Только обложку пришлось сделать красной, синего картона дома не нашлось.

На первой странице он написал: «Борис Федорович Волков 1921 г. р. студент-медик, знакомый Кислицына Н. В., которого в феврале 1942 г. вынес раненым с поля боя. Был хирургом под Пулковым. Ранен (легко) в феврале 1942...»

На этом кончалось все, что было известно достоверно. Прочитав написанное, Олег приписал дрогнувшей рукой: «После ранения находился где-то в Ленинграде. По некоторым сведениям Б. Ф. Волков мог уклониться...»

Не хотелось Олегу писать о нем ничего плохого.

Экзюпери, сощурившись, белозубо улыбался со стены, как бы говоря: «Не отступай!»

Не докончив фразы, Олег провел под ней резкую черту и написал: «Б. Ф. Волков считается погибшим при неизвестных обстоятельствах».

Да, Олег решил еще раз взять пакет с письмами доктора Волкова. Слова Айболита совершенно сбили его с толку. Он больше не мог думать о том, что будет, если родители об этом узнают. Он решил: как только наступит подходящий момент, вытащить пакет из шкафа, дождаться ночи и, запершись в своей комнате, тайно прочитать хотя бы одно письмо. Плохо только будет вскрывать конверт. Бумага его, конечно, уже ломкая от времени, и придется проявить великую осторожность, чтобы не порвать ее. Ничего, что-нибудь уж он придумает. Завтра он никуда не пойдет весь день. Пусть только родители куда-нибудь уйдут хоть на полчаса. Он возьмет пакет, а потом посмотрит, как быть с конвертом...

С этим твердым решением он рано лег спать, чтобы поскорее наступил завтрашний день. Но когда проснулся и взглянул на часы, было уже десять. Отец и мать не разбудили его к завтраку. Они с кем-то разговаривали на кухне. Олег прислушался и узнал журчащий голосок Нины Эдгаровны. Значит, пьют кофе, и это надолго.

Рывком соскочив с тахты, Олег открыл настежь балкон, быстро убрал в ящик постельное белье и стал делать зарядку. Он любил делать зарядку долго, пока «не проснутся все мышцы».

Потом он пошел под душ и вымылся сперва с мылом под теплой струей, а затем пустил одну холодную и крепко растерся губкой.

После душа он достал из шкафа чистую тенниску. Приятно было ощутить холодок легкой ткани на разгоряченном теле. Брюки он отутюжил еще с вечера, а сейчас, стоя перед зеркалом, убедился, что стрелки сделаны правильно, просто замечательные стрелки.

Только после этого, уверенный, что все у него в порядке, Олег вошел на кухню и, поздоровавшись, сел за стол на свое место.

— У меня есть печенка с гречкой, черешня, творог, и могу дать тебе кофе, — сказала мама.

— Кофе? Ему? — спросила Нина Эдгаровна, оглядев его внимательно. — Не советую... В Чехословакии, например, детям не дают кофе до шестнадцати лет. Кофе возбуждает. Ему еще надо пить молоко или какао.

Сама она пила кофе из крохотной чашечки, красиво держа ее перед собой. На коленях у нее сверкала узкая, из серебряного бисера сумочка. Возле ее блюдца лежала серебряная пачка сигарет и прозрачная изящная зажигалка. Крепкий аромат ее духов не мог заглушить даже сильный запах свежего кофе.

— А он будет красивым, — прожурчала Нина Эдгаровна. — Только пусть не увлекается спортом. От спорта неравномерно развиваются плечи и спина.

— Парню не надо быть слишком красивым, — заметил отец.

— Ерунда, Николай! Красивыми все хотят быть, да не могут, — возразила Нина Эдгаровна. — Во-первых, это приятно. Олег, за тобой девочки уже бегают?

— Нина Эдгаровна, вам еще кофе налить? — мягко вмешалась мама.

— За мной-то бегали... Мальчишки двойки получали. Но из всех лишь один мне нравился... Бедный Борис...

«Доктор Волков», — понял Олег.

Глухим голосом отец сказал, что ему необходимо позвонить, и вышел из кухни.

Позавтракав, Олег пошел в свою комнату и с удивлением обнаружил, что отец сидит за его письменным столом и, подперев рукой щеку, что-то внимательно разглядывает. Олег сделал шаг к столу. Перед отцом был раскрыт альбом. Тот самый, что Олег смастерил вчера.

— Откуда ты это выписал? — Отец постучал пальцем по неоконченной странице.

Не мог же Олег рассказывать о беседах с Айболитом!

— Откуда эти нелепые сведения, а? «Мог уклониться...»

— Ну... это всегда так делают, — принялся оправдываться Олег, — пишут всякие предположения... версии.

Подняв голову, отец долго и хмуро смотрел на Олега.

— Где это так делают? В кино? Я тебя спрашиваю? «Версии»! Все в игры играешь!

— Папа, если тебе не нравится... Что я плохого делаю? Хочу тебе же помочь.

— Не надо. Играй, читай книги, смотри кино. Но его, — отец провел пальцем по фамилии Волков, — я тебе запрещаю трогать. Вот вернусь домой, выкрою время и сам займусь.

— Когда ты вернешься!

— Если бы я мог узнать о последних днях Бориса... Но ведь многие погибли безвестно...

— Скажи, почему ты мне не доверяешь? Не играю я вовсе!

Но отец не стал отвечать. Он надолго задумался. Рука его все так же лежала на альбоме. Наверное, он подыскивал самые убедительные слова, потому что несколько раз поднимал голову, чтобы заговорить, но все не решался.

— Слушай, сын! — наконец твердо отчеканил он. — Если я тебе говорю, что мой друг, Борис Федорович Волков, никогда не мог стать трусом, то нечего тут! И никакие справки тут не нужны!

— Справки?..

Значит, не выдумывал Айболит — какие-то справки в самом деле есть! Но отец требует, чтобы ему верили: его друг — честный человек. Олег-то верит, конечно. А другие? Такие, как Айболит. Он-то никогда Не поверит! Не зря же он тогда про бухгалтера речи заводил. Ему надо Доказать!

— Пап, а если еще попробовать? Зачем же так оставлять? А если... Волков — герой?

— Несомненно! — с уверенностью отозвался отец. — Человек отдал жизнь. Я не хочу, чтобы возле его имени кружились какие-то нелепые слухи. Волков был наш, советский человек. Таким, я уверен, он оставался до конца. Если бы я мог что-нибудь узнать о его последних днях... Что же, многие погибли безвестно, не один Борис...

— А скольких находят, пап! Отец только вздохнул.

— Мал ты еще, Олег! Война. Подвиг. Любовь. Смерть. Измена... — Отец произносил каждое слово после паузы, как бы с большой буквы. — Это все огромно, сынок! Ты не обижайся, но тебе это пока не по силам. Тебе, сынок, мало, что Экзюпери насмерть дрался с фашистами. Непременно нужно, чтобы он таранил парочку «мессеров»!

Олег дождался часа, когда родители ушли из дому, и полез в шкаф за пакетом. Но его ждало разочарование. Пакета в шкафу уже не было.