Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

— Теперь я уже поправился, — сказал Вождь Ветка и развязал ногу, на которой оказалась ничтожная царапина: если б он нажил ее во время игры, то не обратил бы даже внимания. Он тщательно свернул тряпки, сразу перестал хромать и весело окунулся в бивуачную жизнь.

Мальчики чувствовали, как хорошо рано встать. Чуть не на каждом дереве прыгали белки, везде виднелись птицы. А когда они подошли к запруде, то дикая утка плеснула крыльями по воде и мгновенно скрылась из виду.

— Что ты нашел? — спросил Сам у Яна, который нагнувшись, что-то внимательно рассматривал на берегу.

Ян не ответил. Сам подошел к нему и увидел, что он рассматривает какой-то след на сырой глине. Ян даже готовился срисовать его в своей записной книжке.

— Что это за след? — спросил Сам.

— Не знаю. Для выхухоли слишком широкий, для кошки слишком длинные когти, для енота слишком маленький, для выдры слишком много пальцев.

— Не был ли здесь оборотень?

Ян засмеялся.

— Не смейся, — торжественно сказал Дятел. — Ты, чего доброго, заплачешь, если он войдет в типи и свистнет в свисток на конце своего хвоста. Тогда ты, наверное, закричишь: «Сам, где топор?».

— Знаешь, чей это след, по моему мнению? — сказал Ян, пропуская мимо ушей ужасы, о которых рассказывал Сам. — Хорька.

— Маленький Бобер! Сын мой! Я чуть не подсказал тебе, а потом подумал: «Нет, пусть лучше догадывается. Ничто так не закаляет человека, как борьба в юные годы. Много помогать ему вовсе не следует».

Сам снисходительно потрепал по плечу второго Вождя. Он не был таким знатоком в следах, как Ян, но продолжал болтать.

— Маленький Бобер! Ты отлично разбираешь следы. Уф, хорошо! Ты по ним можешь рассказать все, что делалось ночью. Вах! Ты можешь быть естествоиспытателем в нашем племени. Во владениях нашего племени есть только одно местечко, где можно видеть следы, именно на этом вязком берегу: а то везде камни или трава. Знаешь, если б я был следопытом, то завел бы приспособления, чтобы все животные оставляли следы. Я сделал бы такие местечки, где никто не мог бы пройти, не оставив отпечатка. Я устроил бы их в начале и в конце тропинки и на обоих берегах ручья.

— Отличная мысль, Сам! Я удивляюсь, как она мне не пришла в голову.

— Сын мой! Великий Вождь мыслит, а народ, то-есть ты и Ветка, работает.

Тем не менее, он принялся за дело вместе с Яном, а Гай последовал за ними, лишь слегка прихрамывая. С каждого конца тропинки они очистили от хвороста и камней пространство футов в двадцать и покрыли его на три-четыре дюйма тонкой черной тиной. Они расчистили также берега речки в четырех местах: в двух, где она входила в лес, и в двух, где она входила во владение Бёрнса, и устроили «грязевые альбомы».

— Теперь, — сказал Сам, — у нас будет «книга посетителей», как у Филя Лири и его девяти толстух. Они ее завели себе, когда выстроили кирпичный дом. Каждый, кто к ним приходил и умел писать, мог занести туда свое имя и какое-нибудь замечание об этом «приятном, незабываемом посещении». Наши гости ихних перещеголяют: у нас может писать всякий, у кого есть ноги.

— Удивляюсь, как я раньше об этом не подумал! — твердил Ян.

— Еще нужно такую же площадку около типи, — добавил он.

Это было легко сделать, так как здесь почва была мягкая и обнаженная. Гай забыл даже хромать и помогал переносить песок и золу из очага. Затем он смеясь топнул своей широкой босой ступней по площадке и оставил довольно интересный след.

— Это «босой» след, — сказал Сам.

— А ну-ка, нарисуй его, — пищал Гай.

— Отчего ж нет?

Ян достал свою записную книжку.

— Но ты не можешь нарисовать его в натуральную величину, — сказал Сам, сравнивая маленькую записную книжку с большим отпечатком.

Когда рисунок был окончен, Сам сказал:

— Теперь я разуюсь и покажу вам человеческий след.

Он тоже сделал отпечаток ноги, а, немного погодя, Ян присоединил и свой. Все три следа были совершенно различны.

— Мне кажется, нужно примечать расстояние от пальцев одного отпечатка до пальцев другого. Тогда видна будет длина шага.

Опять Сам подал Яну хорошую мысль. С тех пор Ян стал измерять расстояние между этими точками, и заметки у него получились гораздо точнее.

— Разве вы здесь ночуете? — с удивлением спросил Гай, заметив кровать, кастрюли и сковородки.

— Да.

— Я тоже хочу к вам. Если папы не будет, мама меня отпустит.

— Отвяжись ты со своим папой! Скажи ему, что старый Рафтен тебя выгнал, тогда он сам тебя приведет.

— На этой постели можно поместиться и втроем, — заметил третий Вождь.

— Ну нет, если третий получил в школе приз за неряшливость. Сделай себе отдельную кровать против нашей, с другой стороны очага.

— Я не знаю как.

— Мы тебе покажем, а ты сходи домой за одеялом и провизией.

Мальчики сколотили вторую кровать, но Гай все не уходил домой. Он предчувствовал, что в тот день ему уж не удастся вернуться к ним. После захода солнца он опять замотал тряпками ногу и прихрамывая ушел. Хотя он сказал «я сейчас вернусь», но мальчики знали, что этого не будет.

Они поужинали и раздумывали о том, повторятся ли их ночные страхи. В деревьях закричала сова, и в этом звуке было что-то таинственное. Мальчики поддерживали огонь до десяти часов, а затем легли, твердо решив теперь уже не пугаться. Не успели они заснуть, как в лесу что-то завыло, «как голодный волк», а затем раздались отчаянные человеческие вопли. Мальчики опять вскочили в страхе. Снаружи происходила какая-то свалка; слышался громкий испуганный крик «ай-ай, Сам!», кто-то напирал на дверь. Она отворилась, и в типи влетел Гай. Он был очень взволнован. Когда зажгли огонь, он немного успокоился, и рассказал, что папа послал его спать, но как только все в доме утихло, он забрал свое одеяло и выскочил в окно. Подходя в бивуаку, он решил испугать мальчиков и повыть волком, но когда в ответ с деревьев раздался отвратительный вой, ему самому стало страшно. Он уронил одеяло и побежал к типи с криком о помощи.

Мальчики взяли факелы и вышли искать потерянное одеяло. Гаю сделали постель, и через час все уже спали.

Утром Сам встал раньше всех и вышел погулять. Дойдя до дорожки, которая вела домой, он крикнул: