Станислав Хабаров - Остров надежды

– Эй, на борту.

– Есть, на борту.

– Кто у вас дежурит сегодня?

– Не догадались? Это – я, Жан.

– Значит, сегодня работаем, как договорились, по облачности, завтра пожарными, послезавтра по пастбищам..

– Мы-то, пожалуйста, да солнце никак не взойдёт. Чуть появится и вновь в атмосферу прячется, по горизонту плывёт. Голубая заря, и солнце в ней купается.

– Жан, это вы на солнечной орбите. У вас – полярный, космический день. Солнце совсем не заходит?

– Заходит, но ненадолго, а заря постоянно горит.

– Да, сегодня не понаблюдаешь.

– Озонные слои видны. Они просвечены звездным светом. А горизонт цвета морской волны и серебристые облака по всему горизонту. Они выше белесого слоя, перед фиолетовым. Вот-вот появится солнце и горизонт будто кипит, а потом выглядывает краешек. Обычно не так. Словно разгорается топка за горизонтом. Над Землёй вытягиваются черные облака; и вот, прорвав обруч зари, встаёт над Землей светило. Поначалу из-за рефракции сплющенное, как дыня, и поднимаясь распрямляется, как надуваемый мяч. А сейчас «мяч» то надувается, то спускается, а на нём линии. Верхняя – тёмная, нижняя – жёлто-коричневая, по бокам ступеньки, свидетельствующие об атмосферных слоях, сгущениях – линзах, скачках показателей преломления. Я сейчас продиктую размеры.

– А Земля видна?

– Земля будто туманом покрыта. Облака дают длинные тени. Серебристые облака сейчас вижу прямо под собой. На фоне чёрной Земли они – то розовые, то оранжевые. Обычно как? Серебристые облака только на горизонте в виде полос. Серебристый нимб встречаем над полюсом, и тогда хоть высоту замеряй – 75–85 километров. Несколько раз видели двухъярусные серебристые облака. Тонкие слои на высоте 90–95 километров.

– И как они выглядят?

– Полупрозрачные, а в районе Фолклендских островов – горчичные.

– Что там с солнцем?

– То всплывает, то погружается. Когда оно прячется, я измеряю озонный слой. Над Арктикой дырок нет. Слой – сплошной. А вот над Антарктидой… Весна там, истончается озонный слой.

– Весна, известно, – дело ненадёжное. Течет ультрафиолет сквозь дыру, губит растительность.

– Влияет и на планктон, и от того вся цепочка…

– А где Сергей?

– Переделывает станцию. Да, он на связи.

– Как успехи, Сергей?

– А вы не слышите? Я уже многое подключил: холодильник, все вентиляторы.

Грохочет всё. Шестьдесят децибел для рабочих зон…

– А в зоне отдыха?

– Пятьдесят.

– А Софи на связи?

– Нет, она советуется.

– С Жаном?

– Мы, знаешь, ведь вчетвером летаем: Жан, я, Софи и её земляк из Клермон-Феррана. Как выглядит? На банкнотах можешь посмотреть.

Всем ведь везёт по-разному. Софи несомненно повезло с земляком из Клермон-Феррана. Овернь – одна из древних французских провинций. Мрачные леса в окружении гор и потухших вулканов. Зимы здесь – суровые, с ледяными ветрами, лето – жаркое.

В ясную погоду видна вершина Пюи-де-Дом, где по старинным поверьям собираются колдуны и ведьмы. Они проводят, по-современному, семинар, симпозиум, обучаются очаровывать и порчу наводить. Впрочем легенды о сборищах на горе – не беспочвенны. При строительстве обсерватории на Пюи-де-Дом обнаружили остатки культовых сооружений.

Три с половиной века минуло со времен Паскаля, а казалось мало что изменилось в этих краях. Население выросло всего в семнадцать раз, а при нём оно составляло около девяти тысяч, живших в мрачных домах из блоков, вытесанных из лавы.

«Улицы города так узки, – писал современник Паскаля, – что по самой большой может только проехать карета; поэтому встреча карет вызывает мучительные затруднения у кучеров… Женщины здесь уродливы, но плодовиты и, не возбуждая любви, рождают много детей…»

Базилика Нотр-Дам-дю-Пор – связью времен в Клермон-Ферране. Сурова до невозможности. Башни собора подпирают низкие небеса. Но суровость и скудость окружения, оказалось, не подавили, а породили величие духа.

Софи часто листала томик Паскаля, ища ответ на неясное в себе, что и сама до конца не понимала и даже прочь гнала от себя. Раньше она подходила к Паскалю академически, ценила классические места типа «…Если бы нос Клеопатры имел другую форму, история разворачивалась бы по-иному…» или о мыслящем тростнике. Но её теперешние поиски не имели ничего общего с спокойным удовольствием чтения хрестоматийных фраз и прекрасного языка. Нет, она искала опору, потому что не одно окружающее её мучило, в ней самой завершалась скрытая борьба.

Ей приходилось искать в себе внутренние опоры. То, что она для спасения придумала, вовсе не соломинка, и само чувство больше неё и безбрежности окружающего пространства.

«Наше тело, – откликался из прошлого земляк, – представлявшееся незаметной точкой в непостижимом бытии всего мироздания, само становится мирозданием по отношению к равно непостижимому небытию…»

И теперь Софи знала, что выдержит, и боялась только назвать происходящее («Держи меня, соломинка, держи»).

«Мы навеки лишены способности знать достоверно и плаваем в неизвестности и волнении между крайними точками».

– Ну, как, посоветовалась с земляком?

– Посоветовалась.

– И что он сказал?

– «Человеку, несоизмеримому с небытием и вечностью, не должно суетиться в своём исследовании природы …»

– Выходит, не станем суетиться?

– Не станем. Николай, я хочу провести генеральную репетицию своего урока. Даже нет, я буду рассказывать, а ты скажи: интересно?

– Давай.

– Мы обычно стремимся не только увидеть, но и понять: отчего? Отчего, например, в лесу деревья равновысокие? Может, от взаимного влияния? И они, как мы, одергивают выскочек – не выпячивайся. А мне, наоборот, хочется, если я немножечко выросла, подтянуть за собой остальных. Я теперь вот на станции пожила и больше других увидела.

Вид с высоты всегда волнует человека: с гор, с монгольфье, с самолета. Космонавтика помогла забраться на самый верх и увидеть всё разом. Но увидев, как треснул земной шар, задаешься вопросом: а почему? Ведь в Космос идут не только за ответами, но и за вопросами… Не знаю, стоит ли продолжать, Николай?

– Софи, ты просто меня заинтриговала. Ходишь вокруг да около. Мой совет – не тяни кота за хвост, давай твои наблюдения. Мне понравилось, как ты рассказывала о поисках воды… И забудь, что это – урок, делись увиденным.

– Забыть?

– Да, поделись.

– Хорошо. Попробую… На Земле не хватает пресной воды. Она есть, но часто не там, где требуется. Нет, возможно, и там, где требуется, но не всегда на виду. Есть, например, она под пустынями. Ведь пески – часто место бывшего моря, в нём скрыты рифты (по одной из новых теорий месторождения воды). Я отсюда вижу признаки воды в пустыне по весенней растительности и увлажнению песков. Но интересней замаскированная вода. Есть в соленой океанской пустыне – свои реки, колодцы, родники.