Станислав Хабаров - Остров надежды

Ей и самой теперь было интересно прочесть, как открывалось её «второе зрение».

«Атмосфера над горами прозрачнее, – писала через месяц она, – чем над океаном и над равнинами. Мутными пятнышками выглядят города. Загазованы они. Мы дышим газом… Не сложно отметить маршрут грозы. Там, где прошла гроза, на тысячи километров полоса очагов загорания. Леса на всех континентах горят. Дпинные шлейфы дымов – прозрачные в Африке, а в Сибири – густые, чёрные… Можно различать растительность. Лиственные леса – зеленовато-бурые; сосновые – буро-коричневые; еловые – тёмно-коричневые. Хорошо выделяется пораженный вредителем сухостой.»

Записи, записи. А по сути дела – учёба её.

«По цвету рек можно установить – прошли дожди. Вода в реках грязная… Все реки вздулись, сделались коричневыми – наводнение… Земная поверхность в сезон дождей, как водная гладь.

А жизнь, разумная жизнь? Не очень заметна она. Случись беда, исчезни цивилизация, природа смоет её следы. Городские кварталы видны при особой подсветке солнца. Дороги обнаруживаются ночью по населенным пунктам и придорожным огням.

Моря всё-таки интересней всего. Другим на них ничего не видно, а я вижу – нефтяные пятна, планктон, а местами – „пена“ – ледоход и гигантские кольца на границах течений – ринги, размером в сотню километров. Именно от них рождаются погодные спирали… Океан, океан – ты важнее всего».

Этот день стал из радостных радостный.

– «Близнецы», взгляните на свою посылку.

Старт грузового корабля выполнялся в тот момент, когда космодром попал в плоскость орбиты станции. Теперь они пролетали над космодромом и стартом, где ракета с «Прогрессом» ждала пусковых команд. В сеансах связи они с удовольствием выслушивали перечень отправляемого для них: контейнеры с пищей – 235 килограммов; вода свежая 187 литров, четыре регенератора (те, что поглощают углекислоту и влагу и выделяют кислород), фильтры вредных примесей, белье, обувь, 12-кратный бинокль, визир с трансфокатором и топливо – 550 килограммов, почта, видеозаписи, тросовая система.

Им доставляло удовольствие переспрашивать:

– Что? Пожалуйста, повторите состав.

– Всё, как просили: балык, сало, чеснок, лук, растворимые кофе и чай, дыни, лимоны, помидоры, клубника.

– А малосольные огурчики?

– Огурцы и черемша, и кое-что ещё…

– Что?

– Сюрприз. Воду для душа, салфетки, белье, полотенца…

– А личный заказ исполните? Пришлите табличку «По газонам не Ходить».

Закрасьте «газонам», напишите «пультам» и пришлите.

– Зачем?

– Нуждаемся для пультов в защите. У нас тут модно по пультам ходить.

– Так крышку лучше.

– Крышку вы не успеете. Табличку проще с газона стянуть.

– Отыщем… Ребята, сегодня юбилей станции. Ровно двести месяцев. Похлопайте старушку по бокам.

– Мы лучше друг друга похлопаем, а станцию – страшно, станцию мы бережём.

– И как она?

– Ничего. Интерьер поизносился, в клочьях провода. Забиты запанельные пространства.

– А что с проводами? Состарились?

– У Жана такая гипотеза: микробы съели изоляцию. А тут не заметишь, как и тебя съедят. Присылайте корабль.

– Пришлем, обязательно пришлем. Все торопятся, но знаете поговорку: «Спеши медленно». Софи, ты выбрала, где будешь после полёта отдыхать?

– Думаю, на Канарах, а, может, и Багамах.

– На Багамах советую. Подводное плавание, рыбы-бабочки, приключения встреча с муреной, а, может, и с барракудой заодно.

– Старт увидим?

– Будете мимо пролетать.

Старта они не увидели. «Прогресс» двое суток выполнял маневры дальнего сближения, а «Близнецы» мысленно открывали его люк. Много раз.

Корабль возник перед ними невзрачной звёздочкой. Время от времени от неё протягивались щупальца – срабатывали двигатели управления. На заключительном этапе получилась исключительная картина – тёмный корабль на белоснежном экране облаков.

– Николай, нам он кажется чуть отвернутым. Что будет, если «Прогресс» потеряет ориентацию?

– Да, ничего. Он просто отстанет от вас. Не волнуйтесь. По нашим данным всё идёт хорошо. Придёт «Прогресс», встретите, разгрузите и на прощание загрузите барахлом.

– Мы заждались. Он нам частичкой Земли.

– Компенсируйте воздух, потерянный при выходе.

– Воздух в нём земной, и Жан собирается вернуться в капсуле.

– Разве что так.

– Документацию по тросовой системе положили?

– К вам фильм идёт, и видеозаписи для бегущей дорожки «По родным местам». И не пытайте меня. Мне попадёт. Мол, раньше времени разболтал…

– Как вы там?

– Наслаждаемся. Читаем по первому разу и откладываем, чтобы снова читать. Бумаги теперь полно, и можно впечатления записать: день за днём. Мне первые дни напоминали работу в КИСе [23]. К иллюминаторам некогда было подойти.

– А на выходе?

– Особый разговор. Из станции словно из окна поезда, а при выходе ты словно на крыше, а Земля под тобой точно нарисована. И тишина. А ты прилепился сбоку, как к утёсу, и тебя несёт.

– А что, Сергей, больше нравится из мест Земли?

– Байкал. Может, от того, что с ним многое связано. На свету он драгоценным камнем светится, при луне загадочно блестит. Вот сейчас снегом окаймлён. Красота неимоверная.

– Как там станция?

– Не узнали бы. Переделываем. От стенок отталкиваемся, а на стенках бог знает что. Резинки всюду нужны, мелочь засовывать и фиксироваться. У Софи здесь карты, альбомы цветности.

– Бинокль используете?

– Мы Софи даже теперь ревнуем к биноклю. Она и ест о ним, и спит. Чуть что к иллюминатору. Бывают эффекты неожиданные. Это как сюрприз. Летаешь, летаешь, и вдруг разом открылось всё. Мы что-то долго о тобой говорим.

– Сегодня работаем через ретранслятор. По океану работаем с Софи.

– Софи, ты записи ведёшь?

– Обязательно. Набрался целый журнал.

Завтра твой первый урок – прямой эфир, но я считаю, что сегодня – тоже урок. Дополнительный.

– Для нерадивого ученика.

– Нерадивого, но любознательного. Скажи, Софи, подтверждаются школьные знания?

– У Жана здесь есть Жюль Верн, на станцию вроде бы Эньере привёз, «Двадцать тысяч лье под водой». Я попросила его сделать выписки. Я так, наверное, и начну урок: что написал Жюль Верн и что я сама увидела.

– Но у него взглядом из «Наутилуса», а перед вами голая морская поверхность.

– Не совсем голая. На ней многое написано.

– Вилами на воде.

– Не знаю чем. Вот сейчас подо мной пятна – зелёные и бирюзовые. Размером в сотню километров. Планктон. Он как визитная карточка. По цвету узнаешь. Возле Ирландии зеленоватое пятно в двадцать километров… Ой, не могу, в Ла-Манше множество кораблей. Следы их в виде стрелок и усов, как от водомерок… Так вот. Пролетали перед этим Южную Америку и у полуострова Вальдес в Патагонии видела бурые и коричневые полосы (километров в триста-четыреста вдоль берега). У Австралии – синяя планктоновая полоса. Цвет океана повсюду фоном, а по нему планктоновая живопись. По цвету можно место определить.