Кирей Мэргэн - Тайна Караидели

— Когда это будет? — спросила Фатима, хотя все еще не могла поверить, что это правда.

— Сегодня, в двенадцать часов!

— В двенадцать? — Фатима посмотрела на часы. — Ой, тогда надо трогаться сейчас же! А ну-ка, зови ребят! — И она показала Мидхату комнаты, где разместилась команда.

…По дороге, в автобусе, разговор шел все время о Зинате. Какой он? Высокого роста, наверно. И немолодой. Тут же вычислили, сколько ему должно быть лет.

— Мы сфотографируем его для нашей «Партизанской книги».

— Обязательно! Сначала одного, а потом вместе с нами.

Мидхат подумал: «Хорошо бы мне сняться вдвоем с Зинатом. Он и я!»

Юлай предложил пригласить Сайфуллина в Тальгашлы.

— Ой, ребята, — сказала вдруг Фатима, — надо купить цветы! Обязательно! И кто-нибудь из нас преподнесет ему букет.

— Правильно!

— Ну, а кому поручим такое дело? Называйте кандидатуры.

Едва произнесла вожатая эти слова, как начался невообразимый шум. Водитель автобуса обернулся и покачал головой.

Кандидатуры, конечно, назывались достойные. Но их было много, а выбрать надо было одного или в крайнем случае двоих.

— Вот что, ребята, — подняла руку Фатима, — ничего у нас так не получится. Давайте тянуть жребий!

Тут воспрянули духом те, которые не рассчитывали, что их назовут в числе лучших. Теперь и у них появились шансы. Они закричали:

— Ура, Фатима-апай!

— Вот это верно!

Фатима сняла тюбетейку и положила в нее «фантики» — автобусные билеты, предварительно их пронумеровав.

— Кто вытащит номер седьмой, тот и выйдет на сцену и преподнесет наш общий букет, — сказала она.

Первым тащил Юлай, за ним — Нафиса, Шакир, Сабит, Малик. Но номер седьмой никому из них не попался.

Но вот запустил руку в тюбетейку Фатимы Мидхат.

— Седьмой! — закричали ребята, заглядывавшие из-за спины Мидхата в его ладонь.

Инцидент, как говорится, был исчерпан. Теперь оставалось только достать цветы.

— Ты же и пойдешь за цветами, — сказала Фатима. — Вместе со мной. За меня остается Юлай.

Мидхат и Фатима сошли возле цветочного магазина.

В Доме офицеров народу было много.

Когда ребята поднимались по лестнице, они услышали знакомый голос:

— О-о-о, и вы здесь! Вот хорошо!

Оказалось, что это полковник Лапин, тот самый полковник с пристани Олдяк, кто первым рассказал юным следопытам боевую биографию Зината.

На втором этаже, в фойе, встретили ребята Юсуф-агая. Он стоял с важным видом.

— Ну как? — спросил он ребят. — Видели героя?

— Нет еще.

— Пойдемте, я вас с ним познакомлю.

— А это можно?

— Что за разговор! Пойдемте, пойдемте!

…Так вот неожиданно состоялась встреча с человеком, которого они знали до этого только по рассказам и легендарный образ которого успел занять самое почетное место в их сознании. Было даже как-то странно, что это произошло так просто и легко.

Выручил Юсуф.

— Помнишь, как мы в первый раз в отряд пришли? — начал он, обращаясь к Зинату Сайфуллину.

— Как не помнить! Разве такое забывается?

— А ведь я тебя привел в отряд! Я уговорил! Помнишь?

— Ну да, конечно. Нас сперва не приняли.

— А помнишь, как мы собирали отстрелянные гильзы и…

— А помнишь, как ты попросил у одного партизана винтовку и нечаянно выстрелил себе в левое плечо? Тебя увезли в госпиталь, а тому партизану выговор был. От самого товарища Блюхера…

Юсуф перевел разговор на другую тему:

— Где ж ты до сих пор был? И как ты вообще жив остался?

— Сам не знаю. Стреляли, выходит, не попали. Вот и живу.

— Рассказал бы толком. Ребятам-то интересно. Они хотят все записать и запомнить.

Зинат обвел взглядом ребят, и в это время фотографы успели щелкнуть несколько раз. Почти все ребята попали в объектив вместе с героем. Только Иршат сидел в стороне, над «Партизанской книгой», держа наготове ручку.

— Записывать будешь? — спросил его Зинат. — Не стоит, брат.

— Пускай пишет! — поднял руку Юсуф.

— Можно подумать, что я герой какой…

Тут Юсуф даже с места привстал:

— А кто же! Мы с тобой и в самом деле герои! А? Правильно, ребята?

— Правильно! — закивали головами ребята.

Зинат задумался.

— Кто в тебя стрелял-то? — спросил Юсуф.

— Кто стрелял, не помню. Помню только, что предатель, который ходил с нами в разведку, там был.

— У, гад! — выругался Юсуф.

— Э-э, Ахмед-Юсуф, Ахмед-Юсуф! Самое страшное было не в тот момент, когда стреляли, а после. Понимаешь? Когда я очнулся. Потрогал себя — руки, ноги целы. Встал. Темно. Ни души. Рядом кладбище, и тут же покойники валяются.

— Ну, ну…

— Вот жуть-то где была! Я не помню, что делал. Видимо, закричал и побежал куда глаза глядят…

Юсуф-агай беспрестанно задавал вопросы, как бы вытягивая таким образом нужные для ребят сведения из биографии Зината. А делал это он с умыслом, чтобы Зинат меньше распространялся о его безвинных «грехах» перед ребятами.

— Ну, ну, а дальше? Может, еще какие-нибудь страшные моменты были у тебя? Выкладывай все.

— А потом узнал я, что родителей моих расстреляли колчаковцы. Это по дороге я услышал, когда домой пробирался. Что оставалось делать? Пошел по белу свету бродить. Ходил, пока не нашлись добрые люди и не подобрали меня.

Зинат умолк.

— А сейчас как сюда попал? — спросил Юсуф.

— Это все вот он виноват, — сказал Зинат, указав на человека, на которого ребята обратили внимание только теперь.

Это был Самбосаит, скромно пристроившийся на стуле в углу.

— Обосновался я в Ташкенте, — продолжал Зинат. — Стал механиком. Жил, как говорят, не тужил, ничего не знал и не думал, детей воспитывал. Вдруг в одно прекрасное время приехал ко мне товарищ Саитов и спрашивает: «Вы такой-то?» Я говорю: «Да, а что?» Показывает он мне свой мандат, значит, капитана государственной безопасности и говорит: «Очень нужно, чтобы вы приехали на некоторое время в Башкирию, пожить в районе реки Караидели. Надо опознать одного преступника, которого знаете в лицо только вы». Вот он-то и раскопал всю эту историю, вытащил, как говорится, на свет божий…

На этом разговор с Зинатом кончился: зазвенел звонок и ребята пошли в зал.

В президиуме, кроме Зината, они увидели и Юсуф-агая, полковника Лапина из Олдяка.

Вот один из ветеранов зачитал указ о награждении и торжественно вручил орден Зинату Сайфуллину. Затем пошли приветствия боевых друзей и знакомых. Ребята уже сидели прямо как на иголках.

Мидхата с Фатимой все не было.

Но вот наконец показались они в дверях, и Фатима, быстро построив отряд, повела ребят прямо на сцену. Спешили, волновались, от этого еще больше путались. В общем, порядка ожидаемого не получилось. На сцене Мидхат выдвинулся вперед. Зажмурив глаза, он поднял букет и стал припоминать свою речь, подготовленную заранее. К ужасу своему, он обнаружил, что ничего не помнит.