Николай Богданов - Пропавший лагерь

— О-о-о! — в ужасе воскликнули разом все мастера, а Рубинчик, не веря глазам, выпустил из рук молоток.

— Це-це-це… Что ж теперь?

— Что ж теперь? — повторили все.

Как надлежит во всяких подобных случаях, обратились к вожатому Пете.

Пришел Петя, пошевелил ногой бренные останки ведра и, удовлетворенный экспертизой, вздохнул.

— Дело за отрядной кассой.

— Как так?

— Очень просто— деньги на бочку и купить новое.

На следующий день заведующий мастерской ездил в командировку — и появилось новое, здоровенное ведро.

Старуха была аккуратная и явилась в срок.

Рубинчик демонстративно протянул ей ведро. Старуха так и села, протерла глаза, пощупала ведро, ущипнула себя даже и, наконец, убедилась, — новенькое ведро, будто что сейчас сделанное.

— Как же… как же, платить што?.. — залепетала бабушка, представляя себе, какую же плату заломят за такую работу.

— Нет, нет, бабушка, мастерская бесплатная — великодушно сообщил Рубинчик.

Старуха ухватила ведро, подоткнула подол и зашлепала к перевозу.

— Вот шельма, — искренно и тепло послал вдогонку Петька.

— Дорого за ведро-то платила? — полюбопытствовал Глебыч на перевозе, потягивая канат и поплевав на корявые руки.

— Зачем это мне за свое ведро платить?

— Как за свое, нешто это то самое?

— Самое-самое, а ты ракам… — передразнила старуха. Тут Глебыч выпучил глаза и сам стал похож на рака. Не прошло его удивление, как старуха уже катила по селу, размахивая ведром.

— Ну и ну, это пионеры, — мог только вымолвить перевозчик и полез шарить по парому, тщетно стараясь отыскать какую бы железную штуку отдать в починку.

Ничего не было на пароме, черпальный ковш и тот деревянный. Но Глебыч ползал на брюхе и все искал, искал…

А что делалось в селе?! Скрип, скрежет, грохот железа, хлопают двери, орут ворота, пыль на дворах и на улицах.

О, что это? Неужто бандиты ворвались в мирную деревню и подожгли ее с четырех концов, и жители бегут в ужасе со своим скарбом?!

Нет, нет и нет. Это, обгоняя друг друга, спешили все Выселки, неся, кто сколько мог, ведер, ковшей, кастрюль, самоваров, кружек, банок. Спешили, толкали, и все это, стукаясь, издавало страшный гул и звон. Лился этот шум, и смятением наполнял округу.

Казалось, все помешались, сбежал и паромщик, никогда не сходивший со своего парома. Он нашел, что ему чинить— старую банку от консервов, в которую он копал червей.

— Если старухе из куска ржавчины сделали ведро, то мне подавно из нее миску сделают… — ворчал он.

Кто это кричит исступленно на берегу? Это председатель, сам председатель сельсовета, — он едва, едва выволок из погребца деревянную ванну, что упер пять лет тому назад кто-то у господ… и опоздал, — сбежал паромщик. Но не все еще потеряно. Решился председатель, — снял рубаху, заткнул дыры и в ванне отправился в обгон односельчан по реке.

— Что это крестный ход?

— Нет, в мастерскую народ прет!

— Что мы будем делать, что мы будем делать, — ухватил себя за голову Рубинчик, видя беду неминучую.

— Петя, Петя, смотри и ужасайся.

— Чего ужасаться, пионер из беды выйдет.

— Как?

— Молчи!

Скоро шествие подвалило.

— В очередь, товарищи, в очередь, — надрывался Петька.

Толкались, громыхали посудой, становили очередь.

— Куда прешь! — орал вошедший в азарт Глебыч на председателя с ванной. — Поспеешь, здесь все равны.

— Граждане, позвольте пару слов:

…Мы устроили для смычки с вами бесплатную мастерскую… заветы Ильича… коммунизм… — так и сыпал Петька. — Но ведь сами знаете, все мы перечинить не можем, а потому будем чинить только по записке сельсовета беднейшим гражданам.

От этих слов повесили носы выселковцы. Как хозяин, напуганный пожаром, втаскивает обратно ворча весь хлам, так шли домой выселковцы, уныло звеня посудинами.

Хорошо говорить — по записке сельсовета; легче новую посудину получить, чем бумажку в сельсовете.

Вот чем спас себя и мастерскую Петька.

Вернулся на паром Глебыч, угомонилось село. Но слух о чудесной мастерской долго жил в народе.

Скоро в лагере обжились. Решили смычку заводить крепче. Опрометчиво не поступать. Первым делом, конечно, изучить и обследовать деревню, потом помочь чем можно: переплесть ли книги в библиотеке, украсить избу-читальню, вообще поработать в полной парадной форме с блокнотами и карандашами. Перевез Глебыч звено «Летчик» в Выселки.

Звену план дан — обследовать и записать расслоение деревни, нового кулака, середняка, бедняка. Почему, как, отчего, урожай, орудия труда, все, все.

Выговаривал барабан по селу, и пока мы удивляемся чудесному превращению барабанщика в октябренка, звено завернуло к новой хате с петухами и резным крыльцом. Изба Петра Тимофеевича Тимофеева.

— Вам хозяина? — высунулась из окна бабенка.

— Да, нам бы хозяина.

Щеколда сенц щелкнула и, грузно ступая по ступеням, вышел хозяин. Бык быком. Покосился, будто рогом боднуть прицелился.

— Чем могим служить?

— Мы вот, товарищ, хотим крестьянское хозяйство обследовать, мы из города, интересуемся, как вы живете, обрабатываете землю, мы запишем, поедем в Москву, расскажем…

— Дунька, пинжак подай, — гаркнул внимательно слушавший речь Симки хозяин.

— …Вот мы расскажем, смычка будет крепче, — продолжает Симка, а сама думает: Зачем ему пиджак?

Пиджак был подан. Хозяин порылся в карманах.

— Извольте-с, — протянул он Симке какой-то лист.

— Это что? — удивилась звеновая.

— Все в порядке-с, до пудика.

— То есть, как? — совсем сбилась с толку Симка.

— Очень-с просто, квитанция, налог внесен и никаких, не имеете права подступаться, — декрет — безобразиев не допущать.

— Вы, вы, гражданин, не поняли… мы не за налогом, мы, так сказать, обследовать…

— Обследовать, ваш мандат! — рявкнул детина. — Нонче строго, обыски без бумаги не допущать, притом же без председателя сельсовета…

— Да мы не обследовать… Тo-есть, не обыск…

— Не могим допустить, пожалуйте мимо.

Дверь хлопнула.

— Ф-фу! Кулачина, образина тупоголовая! — потрясла возгласами Симка. — Ведь надо эдак, а!

— Надо, не надо, а тово… этово с носом.

— Ну, к середняку сходим, наука нам, не лезь к кулакам.

Перешли дорогу и прямо к обыкновенной избенке.

Перед окном баба поила теленка, в окне ревел чумазый парнишка, грызя собственный кулак.