Алексей Югов - Черный дракон

Через два дня руководимый Марусей Чугуновой кружок по добыванию алхимического золота, кислорода, а также по превращению простой воды в кровь начал свою работу в комнате Коли Ершова.

Большая перемена подходила к концу. Вожатая взглянула на часы. Раздался нежный многоголосный звук спортивной сирены. Игры окончились. Лена Дзендзелло подняла руку. Все стихло.

— Отряды, ко мне! — сказала вожатая, она чуть заметно картавила.

Коля Ершов, у которого вообще сегодня с утра было чудеснейшее настроение, невольно улыбнулся, услыхав ее голос: с появлением новой вожатой — и это заметил не только он один — среди девчонок заметно распространилась картавость.

Звено Ершова выстраивалось быстрее всех. Последние опоздавшие, тяжело переводя дыхание, отыскивали свои места.

Один лишь Вася Крапивин, как ни в чем не бывало, продолжал раскачиваться на турнике.

— Тебе что же, отдельное приглашение? — угрюмо спросил Ершов.

— Я с другим звеном приду,— ответил Крапивин.

— Слушай: довольно разлагать дисциплину! — крикнул Ершов, и уши у него побагровели. — Я тебе многое спускал, а теперь, брат, довольно!

— Не пойду я под твоей командой, и все!

— Ах, так?!

И Ершов, резко повернувшись, отошел. Постепенно шаги его замедлялись. Он не знал, на что ему решиться. Но в это время от другой группы к ним подошла вожатая: она услыхала их спор.

Крапивин перестал раскачиваться. Он смотрел куда-то в сторону.

Лена спросила его, почему он отказывается исполнить приказ звеньевого. Он молчал. Ершов тоже.

Тогда заговорили ребята:

— С Васькой просто сладу нет: ничего не слушает, что Ершов ему говорит:

—Я сказал: «Не пойду я под его командой, и все!» — отчаянным и полным слез голосом выкрикнул Крапивин и, спрыгнув на землю, зашагал прочь, не оглядываясь.

Ребята взглянули на вожатую: сейчас вот она окликнет Крапивина и прикажет ему вернуться. Но она молча и нахмурившись смотрела ему вслед.

А потом вдруг обратилась к Ершову и сказала:

— Нам с тобой нужно поговорить...

Через груды плах, кирпичей, между ямами с дымящейся известью Лена пробралась на середину двора и остановилась. Мимо проходила какая-то женщина.

— Скажите, пожалуйста, где здесь дворник? — спросила Лена.

— А вам кого?

— Крапивина.

— Так это же и есть дворник, — немного удивившись, ответила женщина и показала ей дорогу.

Квартира Крапивиных была в первом этаже. Дверь была распахнута настежь, и, подойдя ближе, Лена услыхала два громких голоса: один из них был мужской, суровый и кому-то выговаривал за что-то, а другой, тоненький, оправдывался и возражал.

Вожатая остановилась, не решаясь войти.

— Нет, Василий, не дело! — говорил мужской голос.— Коли ты его подобрал, сохранил, — должен заботиться. А нет — так продай! А то ведь еще минуточку не приди я, она бы его сцапала. Факт!

— Ну и пускай! — отвечал тонкий голос. — Этого так жалеешь, а когда просил тебя за голубятню похлопотать, не захотел!.. Продай! Я черного дракона лишился!.. У меня какие турмана были... А почтарей этих — их никому и даром не надо!

И, разволновавшись от этих горьких воспоминаний и от спора с отцом, Вася Крапивин выбежал на улицу.

Увидав вожатую, он испуганно поздоровался с ней и хотел пробежать мимо. Но она остановила его.

Минут через пять они сидели на груде бревен, слабо нагретых апрельским солнцем, и тихо беседовали.

Обо всем рассказал своей вожатой Крапивин. Рассказал он ей о том, как отняли у него голубятню, как разворовали у него на голубином рынке всех лучших турманов, как погиб черный дракон и как, наконец, вернулся он домой и вдруг увидел, что один из «сизарей», покинутых им на рынке, опередил его и раньше своего хозяина вернулся к родному гнезду.

Шел дождь тогда, и голубь, без того уже больной, сильно озяб. Нахохлившись и втянув голову в воротник но самый клюв, он жался к стенке уже чужой голубятни.

Вася сначала пробежал было мимо, но потом ему жалко сделалось голубя, он слазил за ним и принес в комнату. Дня два он кормил и лечил его, а когда вылечил, то вдруг и, повидимому, навсегда забросил. И вот только что сейчас голубя чуть-чуть было не съела кошка.

За это за все отец и выговаривал Васе.

— А почему же ты, в самом деле, не продашь кому-нибудь птицу, раз она тебе не нужна? — спросила вожатая, выслушаз до конца его скорбную повесть.

— Почтарь! Кто на него позарится?! — воскликнул Вася и даже с удивлением посмотрел на вожатую.

— Да, конечно... я ведь забыла, что он у тебя почтовый, — медленно проговорила вожатая и задумалась. — Вот что, — вдруг решительно сказала она вставая, — есть один такой человек, который у тебя купит птицу. Продай! Турманов ты уже не вернешь, а за что же эту губить?

Вася молча кивнул головой.

— Тогда вот тебе его адрес, — и с этими словами Лена протянула ему листок, вырванный из блокнота.

Обменявшись прощальным салютом, они расстались.

Вместо того чтобы идти к трамваю, каким она приехала сюда, Лена свернула с площади в один из ближайших переулков. Человек, с которым ей нужно было увидеться, сам попался ей навстречу. Это был военный и, судя по знакам его петлиц, капитан.

Они радостно поздоровались.

— А я к тебе, — сказала Лена.

Разговаривая, они медленно прошли с ним к Тверской.

Прощаясь, командир поднял руку к фуражке и, чуть наклонив голову, произнес:

— Будет сделано. Присылай!

На следующее же утро Вася Крапивин пошел продавать своего уцелевшего голубя. Чтобы не смеялись прохожие и не приставали на улице ребята, он засунул голубя за пазуху, и кроткая птица за всю

дорогу не пошевельнулась ни разу.

У ворот того самого дома, что указан был в записке вожатой, сидел в будке, пристроенной к забору, сторож с ружьем.

«Значит, не туда я попал, — подумал Вася. — Склад здесь какой-нибудь военный или фабрика».

Но адрес значился именно этот, и, недоумевая, он показал записку сторожу.

— Ладно, — сказал тот, отстранив записку, — как начальник скажет.

Старик отодвинул маленькую дощечку в задней стенке будки и в открывшееся окошечко переговорил с кем-то во дворе.

— Позволяют, — немного недовольный этим, сообщил он Васе и открыл калитку.

Посреди большого двора, освещенного ярким солнцем, стояли двое военных. Щурясь от света, они разговаривали.

Один из них, высокий, был летчик. Вася Крапивин тотчас же определил это, как только перед его глазами сверкнули серебряные крылышки на синем сукне френча.

Другой, пониже ростом, одетый в защитное, был капитан пехоты.

«Не туда я попал», — снова подумал Крапивин и прикрыл рукой вздувшееся на груди пальто.