Даниэль Дефо - Робинзон Крузо

Однажды, когда мы с Пятницей вновь поднимались на холм (в этот раз над морем стоял туман и противоположного берега не было видно), я спросил его:

– А что, Пятница, хотелось бы тебе вернуться на родину, к своим?

– Да, – отвечал он, – я был бы ох как рад воротиться туда!

– Что бы ты там делал? – продолжал я. – Стал бы опять кровожадным и принялся бы, как прежде, есть человечье мясо?

Мои слова, видимо, взволновали его. Он покачал головой и ответил:

– Нет, нет! Пятница сказал бы всем своим: живите как надо; кушайте хлеб из зерна, молоко, козье мясо, не кушайте человека.

– Ну, если ты скажешь им это, они тебя убьют.

Он взглянул на меня и сказал:

– Нет, не убьют. Они будут рады учиться добру.

Затем он прибавил:

– Они много учились от бородатых человеков, что приехали в лодке.

– Так тебе хочется воротиться домой? – повторил я свой вопрос.

Он усмехнулся и сказал:

– Я не могу плыть так далеко.

– Ну, а если бы я дал тебе лодку, – спросил я его, – ты поехал бы на родину, к своим?

– Поехал бы! – ответил он пылко. – Но и ты должен поехать со мною.

– Как же мне ехать? – возразил я. – Ведь они меня сейчас же съедят.

– Нет-нет, не съедят! – проговорил он с жаром. – Я сделаю так, что не съедят! Я сделаю, что они будут тебя много любить.

Пятница хотел этим сказать, что он расскажет своим землякам, как я убил его врагов и спас ему жизнь. Он был уверен, что за это они крепко полюбят меня.

После того он рассказал мне, с какой добротой отнеслись они к семнадцати белым бородатым людям, которых прибило бурей к берегам его родины. С того времени у меня появилось страстное желание попытаться во что бы то ни стало переправиться в страну дикарей и разыскать там тех белых «бородатых человеков», о которых говорил Пятница.

Не могло быть никакого сомнения, что это испанцы или португальцы, и я был уверен, что, если только мне удастся увидеться и побеседовать с ними, мы сообща придумаем способ вырваться отсюда на свободу. «Во всяком случае, – думал я, – на это будет больше надежды, когда нас будет восемнадцать человек и мы станем дружно действовать для общего блага. А что могу я сделать один, без помощников, на моем островке, за сорок миль от их берега?»

Этот план крепко засел у меня в голове, и через несколько дней я заговорил о нем снова.

Я сказал Пятнице, что дам ему лодку, чтобы он мог вернуться на родину, и в тот же день повел его к той бухточке, где была моя лодка. Вычерпав из нее воду, я подвел ее к берегу и показал Пятнице. Мы оба сели в лодку, чтобы испытать ее ход. Пятница оказался отличным гребцом и работал веслами не хуже меня. Лодка быстро неслась по воде. Когда мы отошли от берега, я сказал ему:

– Ну что же, Пятница, поедем к твоим землякам?

Он посмотрел на меня уныло и хмуро: очевидно, по его мнению, лодка была слишком мала для такого далекого плавания. Тогда я сказал ему, что у меня есть другая, побольше, и на следующий день мы с ним отправились в лес на то место, где я оставил свою первую лодку, которую не мог спустить на воду. Пятнице эта лодка понравилась.

– Такая годится, годится, – твердил он. – Тут можно много класть хлеба, воды и всего.

Но со дня постройки этой лодки прошло двадцать три года. Все это время она провалялась без всякого присмотра, под открытым небом, ее припекало солнце и мочили дожди, вся она рассохлась и сгнила. Однако это не поколебало моего решения предпринять поездку на материк.

– Ничего, не горюй! – сказал я Пятнице. – Мы построим точно такую же лодку, и ты поедешь домой.

Он не ответил ни слова, но стал очень печальным и мрачным. Когда я спросил, что с ним, он сказал:

– За что Робин Крузо сердится на Пятницу? Что я сделал?

– Откуда ты взял, что я сержусь на тебя? Я нисколько не сержусь, – сказал я.

– «Не сержусь, не сержусь»! – повторил он раз шесть или семь. – А зачем отсылаешь Пятницу домой, к его землякам и родным?

– Да ты ведь сам говорил, что тебе хочется домой, – заметил я.

– Да, хочется, – отвечал он, – но только с тобою. Чтобы и ты и я. Робин не поедет – Пятница не поедет! Пятница не хочет без Робина!

Он и слышать не хотел о том, чтобы покинуть меня.

– Но, посуди сам, – сказал я, – зачем я поеду туда? Что я там буду делать?

Он горячо возразил мне:

– Что ты там будешь делать? Много делать, хорошо делать: учить диких человеков быть добрыми, умными.

– Милый Пятница, – сказал я со вздохом, – ты сам не знаешь, о чем говоришь. Куда уж такому жалкому невежде, как я, учить других!

– Неправда! – возразил он запальчиво. – Меня учил – будешь учить и других человеков.

– Нет, Пятница, – сказал я, – поезжай без меня, а я останусь здесь один, без людей. Ведь жил же я один до сих пор!

Эти слова, по всей видимости, показались ему очень обидными. Он порывисто бросился к лежавшему невдалеке топору, схватил его, принес и протянул мне.

– Зачем ты даешь мне топор? – спросил я.

Он отвечал:

– Убей Пятницу!

– Зачем же мне тебя убивать? Ты ничего мне не сделал.

– А зачем гонишь Пятницу прочь? – страстно воскликнул он. – Убей Пятницу, не гони его прочь!

Он был потрясен до глубины души. Я заметил на глазах у него слезы. Словом, привязанность его ко мне была так сильна, что, если бы даже я хотел, я не мог бы прогнать его. Я тут же сказал ему и часто повторял потом, что никогда больше не буду говорить об его отъезде на родину, пока он хочет оставаться со мной.

Таким образом, я окончательно убедился, что Пятница навеки предан мне.

Если он и хотел воротиться на родину, то лишь потому, что от всего сердца любил своих соплеменников: он надеялся, что я поеду с ним и научу их добру.

Но я хорошо сознавал, что это мне, конечно, не под силу.

И все же я страстно желал возможно скорее отправиться на родину Пятницы, чтобы увидеть «бородатых» людей, которые живут в той стране. Наконец я решил, не откладывая долее, приступить к постройке большой лодки, в которой можно было бы пуститься в открытое море.

Прежде всего надо было выбрать подходящее дерево, с достаточно толстым стволом.

За этим не могло быть остановки: на острове росло столько гигантских деревьев, что из них можно было выстроить не то что лодку, а, пожалуй, целый флот. Но я хорошо помнил, какую сделал ошибку, когда строил свою большую пирогу в лесу, далеко от моря, и потом не мог протащить к берегу. Чтобы эта ошибка не повторилась, я решил найти такое дерево, которое растет поближе к морю, чтобы можно было без особого труда спустить лодку на воду.

Но у самого берега росли по большей части чахлые и мелкие деревья. Я обошел почти все побережье и не отыскал ничего подходящего. Выручил меня Пятница: оказалось, что в этом деле он понимает больше меня. Я и по сей день не знаю, какой породы было то дерево, из которого мы тогда построили лодку.