Наталия Кузнецова - Ворона в сети

— Зря мы его послушались, — сказал Ромка и, завидев поджидавшего их у выхода Женю, потряс перед ним своей курткой.

— Сегодня тепло, а ты нас утеплиться заставил.

— Это на всякий случай. Я подумал, — увлекая друзей в подошедший автобус, сказал Женя, — что если мы быстро всё разузнаем, то можем сходить в пещеры. А туда следует тепло одеваться.

— Там есть пещеры? — удивился Ромка. — Откуда они могли там взяться?

Женя хитро улыбнулся.

— А скажи, как раньше называли нашу столицу?

Ромка пожал плечами.

— Москва — она и была Москвой.

— А какой?

— Золотой.

— А ещё?

— Белокаменной, — подумав, сказала Лёшка.

— Вот именно. А камень-известняк для построек где добывали? Под землёй. После выработок оставались пещеры, и их в нашей области много. Добыча камня началась ещё в восьмом веке, а в пятнадцатом даже крестьяне стали свои дома из известняка строить. Помните, мой папа в вашей школе фильм о пещерах показывал? Он в наших, подмосковных, его в основном и снимал.

— Значит, мы прямо сегодня пойдём в пещеру? А сталактиты и сталагмиты там есть? — представив себе фантастически прекрасный подземный ландшафт, обрадовалась Лёшка.

— Ты что? Известняковые сталактиты растут очень медленно, примерно сантиметров по десять в тысячу лет — проявил свою начитанность Ромка. — И они только в карстовых пещерах бывают.

Она наморщила лоб.

— В каких?

— Карстовые пещеры — это не рукотворные, а естественные подземные полости, их образуют подземные воды. Ещё древние люди жили в таких пещерах.

— Верно, — подтвердил Женя. — Но, быть может, мы сможем попасть и в такую пещеру, потому что один папин знакомый сказал, что обнаружен тектонический разлом, который пересекает эту каменоломню. А там могут быть и сталактиты, и сталагмиты, и лунное молоко, и невероятно красивые кальцитовые кристаллы и гроты разные. Впрочем, может, это лишь чей-то домысел, точно не знаю, не проверял.

— А давайте проверим! — загорелся Ромка.

— Как получится, — сказал Женя.

— А что такое лунное молоко? — с не меньшим воодушевлением спросила Лёшка.

— А это такая белая желеобразная масса. Она скапливается на стенках и на полу пещер и волшебно флюоресцирует. Точно до сих пор неизвестно, отчего она возникает. А спелеологи говорят, что рана любая заживёт быстрее, если смазать её таким молоком.

— Здорово! А там и мыши летучие есть?

— Мышей не видел.

— Жалко. Хорошо бы и их увидеть, я читала, они там роятся.

Всю дорогу Лёшка мечтала поскорее оказаться в необыкновенных пещерах, да и Ромка больше думал о них, нежели об основной цели своей поездки. Он вспомнил о ней только тогда, когда на горизонте возникла маленькая, но яркая церковь, которая стояла на пригорке, как принято в деревнях. Рядом возвышалась заброшенная дворянская усадьба, которую много лет назад напрасно восстанавливали студенты, а дальше простиралось село.

Автобус остановился на площадке неподалёку от церкви.

— Первым делом идём в неё, — объявил Ромка.

Церковь оказалась закрытой. Друзья обошли её со всех сторон, подёргали дверь.

— Никого нет, — с разочарованием сказала Лёшка.

— Ничего страшного. — Оглядевшись, Ромка направился к стоящему поблизости небольшому ладному дому.

В этом доме и жил отец Тихон. Облачённый в рясу седой благообразный старик стоял у ворот и разговаривал по мобильному телефону.

— Здравствуйте, батюшка, — дождавшись конца разговора, вежливо произнёс Ромка. — А мы к вам. Лично.

Священник поднял седые брови.

— И что же вас ко мне привело?

Ромка откашлялся:

— Дело в том, что давно, лет двадцать назад, у вас украли икону. Помните?

Лицо отца Тихона помрачнело.

— Ещё бы не помнить!

— А можете с нами об этом поговорить? Мы ради этого специально сюда приехали. Расспросить вас, как было дело. Понимаете…

Отец Тихон вдруг побледнел и потёр рукой лоб.

— Вам плохо? — обеспокоилась Лёшка.

— Нет-нет, всё в порядке. Просто воспоминания эти не из приятных. Чего тут стоять, давайте пройдём ко мне.

Отец Тихон провёл друзей в комнату, посередине которой стоял большой стол, перекрестился на красный угол, где теснились образа и теплились лампады, после чего пригласил друзей сесть. Все подошли к столу и уселись по всем его сторонам.

— Так в чём дело? — спросил он снова. — Я думал, та история давно быльём поросла. Вас тогда ещё и на свете не было.

— А теперь вот всплыла. Случайно. — И Ромка без утайки обо всём ему рассказал: и о встрече старых друзей на квартире Марии Андреевны, и о весёлой, испорченной позже фотогазете, и об угрозе Павла убить вора, если он ему попадётся, после чего спросил: — Батюшка, может быть, вам известно что-нибудь такое, чего до сих пор не знает никто?

Отец Тихон покачал головой:

— Обо всём, что было, я давно рассказал.

— Скажите, а все студенты эту икону после реставрации видели?

— Не все, думаю. Некоторым Владимир показывал, когда её реставрировал. А я хотел продемонстрировать её прихожанам на вечерней службе почти сразу после того, как он завершил работу, да оно вон как обернулось.

— А как так случилось, что вы не углядели за ней?

— Да я глаз с неё не спускал! — воскликнул священник. — Незадолго до службы вставил её в киот, и тут меня что-то дёрнуло проверить, закрыта ли дверь в алтарь. Пару минут там пробыл, не больше. Вот за эту пару минут её и украли, а я не заметил и примерно через час стал перед прихожанами хвастаться, каким чудом одарил нас Господь, хотел со всеми вместе возрадоваться, к киоту подошёл — а её нет. Тут меня в больницу и увезли. А Павла у церкви перед службой видели, потому и арестовали. К счастью, митрополиту нашему я не успел рассказать о чуде.

— И хорошо, что не успели, не правда ли? Поскольку ваша икона оказалась не древним шедевром, а самой обыкновенной, то вор рисковал напрасно. Вас хоть это утешило? — спросил Ромка.

— Не очень. Дети мои, икона оценивается не деньгами, а помощью Всевышнего, кою он дарует нам посредством сего благословенного образа, — патетически сказал батюшка. — Так что образ тот и без реставрации представлял собой большую духовную ценность, поскольку Архангел Гавриил является самым важным и значимым покровителем человечества. И по моей вине она была утрачена.

Отец Тихон горько вздохнул, и Лёшка коснулась его руки.

— Мы вам очень-очень сочувствуем.

Ромка закивал, присоединяясь к её словам, и уточнил, вставая:

— Значит, икону украли именно в тот момент, когда вы отошли к алтарю? И рядом с церковью, кроме мимо бегущего Павла, никого не было?

— Не знаю, я не смотрел. Но как раз тогда от нас уезжали студенты, автобус их ждал поодаль от остановки. Да вы расспросите сельчан, может, кто из них ещё чего видел и помнит. Я, по правде сказать, потом в подробности не вдавался, душу без толку не тревожил, так как знал, что икону ту не вернуть.