Наталия Кузнецова - Ворона в сети

Дорога к оврагу была безлюдной и вилась сначала вдоль унылого, ждущего зимы поля, затем перетекла в небольшой лесок. Солнце то показывалось, высвечивая голые ветви, то исчезало, и тогда верхушки деревьев мрачнели на сером небе.

Впрочем, такая нерадостная картина ничуть не портила настроение любителям приключений. Вскоре они достигли оврага и принялись искать вход в пещеры. Нашли нескоро. Женя искал запомнившееся ему какое-то искривлённое дерево, а здесь таких было много. Но вскоре по одним ему известным приметам он это дерево нашёл и подозвал Ромку с Лёшкой.

За иссохшим высоким бурьяном они увидели небольшую дыру, забросанную ветвями. Рядом с ней стоял столбик, под ним валялась табличка, надпись на ней гласила: «Вход категорически запрещён».

— Хорошо, что не камни, — отбросив ветви, сказал Женя и пояснил: — Раньше вход сюда был завален огромными валунами, но спелеологи его вскрыли, а местные власти снова завалить не успели и только, — смех один! — прикрепили табличку. Там, вдали, — махнул он рукой, — есть и другие проходы, но этот самый удобный. Выработки велись во многих местах, а потом монахи — здесь когда-то был монастырь — их ходами соединили, и даже, говорят, один из них к церкви проложен. Правда, это пока не доказано. Ну что, вперёд?

— Вперёд! — с энтузиазмом воскликнул Ромка.

Друзья протиснулись в низкий узкий лаз, быстро оказались в довольно широком и высоком проходе и стали спускаться вниз. Спуск был пологим, свет снаружи угасал потихоньку, не пропадая совсем, и Лёшка с любопытством глазела по сторонам. От сырости на стенах узорчато разрослись зелёные водоросли, где-то впереди что-то капало. Воздух был не затхлым, как она ожидала, а неожиданно чистым, приятным, которым хотелось дышать полной грудью.

Но вскоре проход сделался узким и низким, они его, согнувшись в три погибели, миновали и попали в другой, широкий, куда уже ни лучика света не попадало. Прошли его и оказались в совсем небольшой пещере с новыми низкими и узкими ответвлениями.

— Неширокие проходы называются ходами, а низкие горизонтальные или наклонные — лазами, — просветил друзей Женя. Он походил по пещере и, озираясь, остановился.

— Что, забыл, куда идти дальше? — спросил Ромка.

— Да понимаешь, тут, насколько я помню, стрелка должна быть белая.

— Что-то не вижу, — осветив телефоном стены, Лёшка их внимательно оглядела. — А смотри, вон, в углу, ещё один ход! И сбоку — стрелка!

— Точно! Она! — обрадовался Женя.

Этот путь был длиннее, чем предыдущий, но для Жени привычным, а Ромка и Лёшка чувствовали себя первопроходцами и потому стоически перенесли все трудности перехода и вскоре достигли цели.

— Какая большая пещера! — обрадовалась Лёшка. — Ой, глядите, тут какие-то надписи! Должно быть, древние.

Свет от их с Ромкой телефонов заскользил по стенам, Женя высоко поднял фонарь.

— Фу ты, — сморщился Ромка, — прямо как в нашем лифте. А я-то думал…

«Лёха плюс Алина = любовь» — гласила надпись. Любовь изображалась сердечком.

Под Ромкиной ногой что-то хрустнуло, он посветил вниз: это была банка из-под газировки. Рядом валялись пустая бутылка и смятый пакет от чипсов.

— Тут неинтересно совсем, — вслед за братом сморщилась Лёшка. — А ведь ты обещал показать нам флюоресцирующий зал.

— Я вас в него и веду, — ответил Женя. — Эту пещеру я помню, сюда все местные ходят, иногда даже праздники отмечают. А от неё как раз идёт нужный ход.

Этот ход он сразу нашёл, и друзья попали в ещё одну подземную полость. Из неё опять шли ходы.

— А вот теперь смутно помню, в какой из них заходить. Тут где-то снова должна быть стрелка, если только она не стёрлась.

— А долго ещё идти? — спросил Ромка.

— Нет, всего ничего.

Женя поводил фонарём по стенам, но стрелку не обнаружил.

— Внутри хода ещё одна должна быть, — пробормотал он.

— Так давайте проверять все ходы подряд, — не дожидаясь ответа, Ромка метнулся в первый подземный коридор справа.

— Боюсь, во все заходить будет долго, — Женя передал фонарь Лёшке, достал смартфон и со словами: «У меня должны быть фото этой пещеры, тут запутанные ходы, не хочу заблудиться», — принялся перебирать снимки.

Лёшка тоже на них смотрела и вдруг увидела фотографию человека в синей ветровке с жёлтым капюшоном. Лица его было не разглядеть.

— Стой! — выкрикнула она. — Это кто?

— Мой папа. Весной.

— А чья на нём куртка?

— Моя. В пещере температура круглый год от семи до десяти градусов и сыро, как видишь. Вот папа её и взял, хотя на улице тогда тепло было.

— А ты и сейчас эту куртку носишь?

— Редко. А что?

— Да так просто спросила. У Славки такая же.

Женя пожал плечами.

— Ну и что? Их многие носят. А где там Ромка застрял? Ты его, пожалуйста, позови, а я пока посмотрю вон в том ходе. Кажется, это то, что нам надо.

Лёшке и самой захотелось поскорее оказаться с братом наедине. И она пошла на его голос, который звучал негромко, видно, Ромка уже прошёл далеко. Но она его довольно быстро настигла и от волнения чуть было не сбила с ног.

— Рома, у Жени куртка! Синяя с жёлтым!

— Что?

— У Жени, говорю, куртка такая же, как у Славки и у Валерки! И её иногда Илья Григорьевич носит. Я его в ней сейчас в Женином телефоне видела.

Лёшка посветила телефоном брату в лицо и увидела, как мгновенно оно помрачнело.

— Вот это да! Вот это да! — ошеломлённо проговорил он. — Ну вот что! Идём к нему и сразу всё выясним.

— Правильно, — поддакнула Лёшка. — Не станем ходить вокруг да около. Может, это просто совпадение, курток, сам знаешь, таких полно, в них полгорода ходит. А Женя — он ведь хороший, меня от бандитов спас.

Они поспешили назад и услышали громкий крик:

— Я стрелку нашёл! Ту самую! Идите сюда…

Дальнейшие слова заглушились жутким скрежетом и грохотом падающих камней. Сначала их было несколько, потом больше, затем сорвалась огромная глыба и ещё одна, камнепад стал лавиной и через мгновение прекратился.

— Тебя не задело? — потирая плечо, спросил Ромка.

Лёшка отряхнула свою коленку.

— Чуть-чуть. Ерунда. Рома, что это было?

— Обвал. В пещерах такое бывает часто.

Ромка посветил телефонным фонариком на груду камней. Ход был завален вплотную, то есть его больше не было.

— Да мы тут с тобой, кажется, замурованы, в пещерных узников превратились, — со смешком сказал он, но, когда не смог сдвинуть с места даже небольшой камень, осознал всю серьёзность случившегося.

— Женька! — исступлённо закричал он. — Женька, мы тут! Тут обвал! Ты слышишь меня?

Ответом послужило гробовое молчание.

— Не отзывается, — сказала Лёшка. — Не слышит.

— Понятное дело, через такую толщу камней никакой звук не проникнет.