Наталия Кузнецова - Ворона в сети

Вздрогнув всем телом, Лёшка отступила назад и ухватила за руку брата. Ромка, спеша за ней, оступился и схватился рукой за небольшую картину. С тихим шорохом она сдвинулась с места, накренилась и упала плашмя. Брат с сестрой оцепенели от страха.

А кошмарная старуха орлиным взором окинула кабинет, открыла шкаф, надела на себя серый плащ и ушла. Ключ в замке повернулся снова.

— Не могла стоять тихо?! — напустился на сестру Ромка. — Она поняла, что здесь кто-то есть!

— Рома, она вошла будто привидение, и я испугалась до жути, не ожидала такого, — пролепетала Лёшка.

— Я тоже боюсь, — с негодованием буркнул Ромка. — Только не привидений, а того, что она сейчас сюда охранника приведёт.

Ромкины опасения оправдались. Причём в кабинет вошли не только охранник, но и сам владелец галереи. Пощёлкав выключателем, Репнин велел охраннику проверить светильник.

Тот встал на стул и повернул лампочку. Вспыхнувший яркий свет заставил Лёшку моргнуть.

— А я их сразу приметил, у входа. Впускать не хотел, но они на кого-то сослались, и я впустил. Однако к вам они почему-то не подошли и вели себя подозрительно. Потом исчезли, думал, ушли. Недоглядел, Владимир Петрович, простите. Или, может, они вам знакомы? — слезая со стула, спросил охранник.

— Впервые их вижу, — ответил художник.

— Полицию вызывать?

— Не надо, — пискнула Лёшка. — Мы… мы не воры. Честное слово.

— А кто же вы?

— Мы на вернисаж пришли. Картины смотреть.

— Картины в зале, а вы почему-то здесь, — ответил Репнин. Открыв свой портфель, он просмотрел его содержимое и, пожав плечами, закрыл.

— Мы ничего не брали и не собирались брать, — проговорил Ромка быстро. — Вообще-то мы здесь от Алёны Игоревны, это она нам адрес вашей галереи дала, сказала, что у вас картины хорошие.

— В моём кабинете?

Ромка открыл было рот, собираясь ответить, что они забежали сюда случайно, в поисках туалета, но тут к ним вошла темноглазая девочка, примерно его ровесница.

— Папа, тебя зовут, — сказала она.

Репнин повернулся к ней:

— Скажи, что сейчас приду. Как только с воришками разберусь.

Девочка перевела взгляд с сестры на брата, вернулась к Лёшке, и глаза её вдруг расширились.

— Скажи, это ты? С вороной?

— Я, — не стала отрицать Лёшка.

— А что вы здесь делаете?

— Мы-то… мы картины пришли смотреть.

— Ой, а я тебя сразу узнала! — Девочка повернулась к отцу: — Папа, её фото есть в интернете, и она похожа на Настеньку.

Ромка непонимающе посмотрел на девочку, её отец поднял брови:

— На какую ещё Настеньку?

— Ну, на ту, что там, на портрете.

Владелец галереи внимательно оглядел испуганную, взъерошенную как воробышек Лёшку.

— Вика, да что ты! Совсем не похожа.

Лёшка удивилась не меньше. Никакого сходства себя с той красавицей она не нашла, хоть и очень хорошо её рассмотрела.

Девочка извлекла из сумки свой телефон и нашла Лёшкин снимок.

— Папа, смотри, вот она! Глаза так же светятся, и выражение лиц у них схоже. И волосы золотые.

— Интересно, интересно, — промолвил художник. — А кто свет выбирал?

— Да никто не выбирал, так само получилось, — проговорила Лёшка. — Вот у вас на картинах свет!

— Этот снимок, между прочим, я делал. И специально её так поставил, — не преминул похвастаться Ромка.

— Виктор, можешь идти, свободен, — сказал Репнин охраннику и, когда тот ушёл, недоуменно спросил:

— И всё же скажите честно, если вы ничего не хотели украсть, то что вам понадобилось в моём кабинете?

— Сначала скажите вы, тоже честно, это, случайно, не ваша? — достав из кармана резиновую перчатку, Ромка подал её Репнину.

Лёшка внимательно следила за реакцией художника. Но тот лишь плечами пожал:

— Нет. Я вообще не пользуюсь такими перчатками.

— Никогда? — хитро сощурился Ромка.

— Никогда.

Художник взял у него перчатку, приложил машинально к своей руке. И все увидели, что перчатка ему явно мала.

Ромка вздохнул то ли от облегчения, что художник не вор, то ли от огорчения, что снова вышел не на того человека и надо искать кого-то ещё.

— А куртка у вас какая? — спросил он на всякий случай. — С рисунком?

— С каким ещё рисунком? Я не ребёнок, чтобы куртки носить с узорами. Она обычная, тёмная, — Репнин кинул взгляд на шкаф. — Кажется, я её в машине оставил.

Дверь кабинета открылась, к ним заглянул высокий подросток.

— Здравствуйте, Владимир Петрович. Вика, ты скоро?

Девочка тронула отца за плечо:

— Пап, можно мы пойдём погуляем?

— Поздно уже, — отрезал он.

— Пап, ну пап, — заканючила дочь. — Мы недолго.

Слегка подумав, Репнин смягчился:

— Ладно, недолго. Проверю!

Его дочь просияла и, уходя, повернулась к Лёшке:

— Добавишь меня в друзья?

— Конечно, — ответила Лёшка и с робостью поднялась. — Тогда мы тоже пойдём?

— Нет уж! — сказал Владимир Петрович. — Пока вы толком не объясните, что делали в моём кабинете, я никуда вас не отпущу.

— Да понимаете, соседки Марии Андреевны видели, как похожий на вас мужчина выходил из её подъезда, и описали нам его куртку. А мужчина этот, возможно, Марию Андреевну обманом из дома выманил, к ней в квартиру проник и газету облил, чтобы фотографии уничтожить. Мы хотели посмотреть, что у него за куртка, потому к вам сюда и зашли.

— Какую ещё газету? — Репнин высоко поднял брови. Лёшку он явно не понимал, и она принялась терпеливо объяснять снова:

— Фотогазету! Алёна Игоревна ведь рассказала вам о предстоящей встрече своих однокурсников с Марией Андреевной? И о фотографии вашей с Анной, которую она подписала «Любовь зла» и на ватман наклеила? А ещё мы видели портрет Алёны Игоревны, который вы написали. Очень хороший портрет.

— Да-да, — кивнул художник. — Теперь я вспомнил. И как портрет тот писал, тоже отлично помню. На очереди у меня была Анна, на этом снимке я как раз с ней договариваюсь о времени, когда она мне будет позировать. Правда, потом я встретил Настеньку, переключился на неё и на Анну уже времени не хватило. А Алёне я сам позвонил, пригласил на выставку, а она предложила мне примкнуть к их компании, но я отказался.

— Ну и вот, — принялся объяснять дальше Ромка, — они все у Марии Андреевны за столом собрались и стали говорить про украденную икону. А потом, на другой день, эту газету неизвестно кто облил кислотой и все снимки испортил. Нетрудно догадаться, что на них было что-то такое, что указывало на вора, и он испугался, что будет разоблачён.

— И вы решили, что это я? — уточнил Владимир Петрович.

— Не решили, а заподозрили. Соседки сказали, что у того человека, что выходил из подъезда, куртка была с гербом на спине.

— Нет у меня на спине никаких гербов, я уже сказал, что куртка у меня однотонная. И фотографии я не порчу, и в чужие квартиры не забираюсь.