Джеймс Паттерсон - Охотники за сокровищами. Страшные приключения в Африке

Хот-доги с тротуара и донаты из мусорных баков. Для голодного человека Нью-Йорк – это одна большая скатерть-самобранка.

Милли очень по-доброму поделилась с нами своим ужином.

– Откуда вы удрали, ребята? – спросила она, пока мы уписывали ее донаты.

Томми улыбнулся девчонке.

– Ниоткуда. Мы – семейство Кидд. Мы ниоткуда не убегаем. Мы бежим навстречу приключениям и, конечно, опасностям.

– Правда? Ух ты. А я из Платтсбурга. У нас там не бывает ничего интересного. И опасного тоже.

Томми поиграл бровями.

– Хочешь приключений? Поехали с нами в Каир.

– В Каир? – ахнула Милли. – Это который в Египте?

– А что, есть другие?

– Есть, – сказала Шторм. – Каир в штате Иллинойс.

– Каир! Это же та-а-ак кру-у-уто! – восторгалась Милли.

Мы с Бек обменялись взглядами.

Пора было осадить Милли и одновременно с этим спасти нашего старшего брата. Спасти его от самого себя.

– Знаешь, Милли, – сказал я, – опасные приключения не всем подходят. – И вообще, – сказала Бек, – знаешь, как страшно бывает!

– Вот как в прошлый раз, когда пираты похитили Бек и чуть не заставили ее пройти по доске.

– А в другой раз, – подхватила Бек, – нас поймали сербские бандиты, которым не понравилось, что мы хотим выкопать клад…

– …и тогда, – подхватил я и пустился во все тяжкие, – они схватили Томми и стали пытать его, загоняя под ногти зубочистки. А еще как-то раз наше судно угнали малайские мародеры в масках…

– Эй, ребята, вы чего? – вмешался Томми, не желая, чтобы мы пугали его новую подружку.

Но меня было не остановить.

– Знаешь, Милли, по-моему, в Платтсбурге можно найти кучу приятных безопасных приключений, которые тебя вполне устроят. А поедешь с нами в Каир – наверняка все кончится смертельно ядовитым скорпионом в ботинке. И это еще в лучшем случае.

– И пауками, – добавила Бек. – Не забывай про пауков. В Египте они размером с крысу.

Я кивнул:

– Только пауки волосатей. И у них больше ног, и еще жвалы с ядом.

Милли так выпучила глаза, что я испугался, как бы они не выпали у нее из глазниц.

– Ну и верблюжье бешенство еще, конечно, – добавил я.

– К-какое верблюжье бешенство? – заикаясь, переспросила Милли.

– Да самое обычное. В Каире такое каждый год по два-три раза. Называется «спасайся, кто может». Только на улицах так тесно, что даже отпрыгнуть некуда, так что приходится стоять и трепетать в надежде, что верблюды пробегут мимо.

Это было последней каплей. Милли вскочила:

– Мне пора!

По лицу Томми было видно, что сердце у него разбито.

– Зачем? Куда?

– Домой!

И Милли умчалась в темноту, взвизгивая от каждого крысиного писка.

– Зачем вы так? – простонал Томми.

– Потому что от твоих подружек добра не жди, – сказала Бек.

– Вспомни, – добавила Шторм, – как Колли-ер отобрал у нас галеоны-близнецы и затонувшие сокровища – и все благодаря Джине, твой рыжей подружке в бикини в горошек.

– Так что никаких подружек, – подытожила Бек.

– Эх, – вздохнул Томми, – вы правы. И вообще, я слишком устал, так что за Милли не побегу.

– Надо поспать, – сказал я. – Завтра придется добыть столько денег, чтобы хватило на четыре билета на самолет до Египта.

Я вытащил из рюкзака истрепанный непогодой дождевик, который оставил нам папа, и решил, что он сойдет за одеяло.

Заодно я проверил, не зашита ли где-нибудь в подкладку тысяча-другая долларов.

Ну, проверить-то не мешает.

Заснуть никому, конечно, не удалось.

Над головами у нас то и дело грохотали поезда. В водосточной трубе неподалеку Бек обнаружила сиротливого аллигатора. Через два пути от нас резвились крысы размером с таксу – не то плясали, не то пели караоке.

Примерно в три часа утра мы сбились в кружок на заброшенной платформе и предались воспоминаниям.

– А помнишь, что с нами было в Новой Зеландии? – спросила Бек.

– Еще бы, такое не забудешь! Мама с папой возили нас в парк развлечений, там через весь каньон был протянут трос, и мы скатывались по нему на роликовой подвеске. Вот это был день рождения! Самый лучший на свете!

– Это потому, – сказал Томми, – что у нас были лучшие на свете родители.

Я крепче прижал к себе дождевик.

– Они и сейчас есть, Томми.

– Точно, – подтвердила Бек, немало меня удивив. – Просто их надо найти.

– И спасти! – добавил я.

Томми кивнул:

– Я над этим работаю.

– Эй, ребята, – тяжело вздохнула Шторм. – Они погибли, умерли. Оба.

– А вот и нет! – сказал я. – Зачем перед гибелью прятать в тайнике дождевик?

– Ну мало ли. Вот сразу после этого папу и смыло за борт. И он утонул.

– А запись? – Бек взмахнула в воздухе флешкой. – Когда мама это снимала, то точно была жива!

Шторм покачала головой.

– Это было давно. Сейчас шансы упали.

– Слушай, Шторм! – сказал Томми.

– Чего?

– Помнишь, когда тебе было лет девять, ты участвовала в гонках на каяках в Гваделупе?

– Помню. Я пришла последней. На три с половиной часа позже всех. В тот день я официально отказалась от занятия любыми состязательными видами спорта.

– А кто ждал тебя на финише, хотя уже стемнело, пошел дождь и все разошлись по домам?

– Мама с папой.

– Вот именно. Может быть, теперь и нам надо просто подождать чуть подольше.

– Может быть.

И это было самое большее, чего удалось добиться от Шторм в качестве признания, что, возможно, мама с папой еще живы.

По крайней мере, до шести часов утра. В шесть Шторм изрядно удивила нас, издав победный клич, от которого мы вскочили.

– Чтение – ключ ко всем сокровищам мира! – крикнула она. – Помните? Так было написано на закладке.

Бек вытащила из рюкзака кожаную закладку с вытисненными на ней словами.

Шторм тут же выхватила закладку у нее из рук.