Евгений Рудашевский - Город Солнца. Стопа бога

Максим не разобрал слов.

Только видел, как его рука подносит подставку давно разбитого, отправленного на помойку глобуса к углублению, прежде скрытому под маской.

– Добрый день! – Индиец приветливо улыбнулся. – Первый раз в Индии? Вам нравится? Тут красиво, правда? Я сам студент. Учусь на историческом факультете. Здесь, в Пудучерри.

Максим продолжал пить чай. Делал вид, что не слышит индийца. Это был мужчина лет сорока, одетый, в общем-то, неплохо, однако выдававший свою бедность истёртыми до трещин кроссовками. Мятые чёрные брюки от костюма, тёмно-фиолетовая, застёгнутая на все пуговицы рубашка с мягким воротом.

– Вы знаете, тут всё дышит историей. Город в семнадцатом веке основала Французская Ост-Индская компания. Вон то здание…

– Мне не нужен гид.

– Что вы! Я студент! Учусь на…

– Денег я не дам.

– Зачем вы так? – индиец оскорбился. – Разве я похож на попрошайку? Я просто хочу с вами поговорить. Поделиться историей города, ведь это важно.

– Уходи.

– Ведь вы впервые в Индии, правда? – продолжал индиец. – Здесь столько красивых храмов. – Он неопределённо повёл рукой, завёл её за спину и вытащил из-за пояса брюк плоскую деревянную шкатулку: – А вот взгляните, я сам делаю эти сувениры.

Индиец стоял на тротуаре. От Максима, сидевшего на открытой веранде уличного кафе, его отделяла тонкая загородка из неловко подстриженных кустов. Индиец открыл шкатулку, протянул её над кустами.

– Посмотрите, тут…

– Иди, – не повышая голоса, сказал Максим и пальцем показал в сторону от кафе.

Индиец ещё несколько мгновений стоял с протянутой шкатулкой, потом разом потерял интерес к Максиму. Перестал улыбаться, да и вообще повёл себя так, будто остановился тут взглянуть на вывешенное меню, которое в конечном счёте его совершенно не устроило. Наконец прогулочным шагом устремился дальше по улице.

Максим, нахмурившись, поставил чашку на стол. Ему было неприятно говорить с незнакомым человеком так грубо, наотмашь, однако он понимал, что иначе местных торгашей не отвадить. Начни отвечать им вежливо, и они ещё целый час, а то и два, будут докучать тебе своим вниманием.

До открытия банка оставалось сорок минут. Максим не додумался заранее уточнить часы его работы и теперь должен был ютиться здесь, на виду у попрошаек и прочих индийцев, поутру бродивших по улице. Можно было перейти внутрь кафе, там было много пустовавших столов, однако Максим, поразмыслив, остался снаружи и теперь отстранённо следил за уличной жизнью.

Всё-таки Ауровиль разительно отличался от прочих деревень и городов Индии. Здесь, в Пудучерри, в узнаваемом дорожном шуме, пусть и не таком надрывном, как в Дели и Джайпуре, суетились машины, погонщики, бедняки и спешившие на работу горожане, изредка одетые во вполне европейские одежды, но чаще облачённые в одноцветные брюки без стрелок и длинные рубашки-кýрты. Попадались также индийцы с обнажённой, выжженной солнцем грудью, в изношенных дхóти, издалека похожих на шаровары. Женщины почти все без исключения ходили в сари.

Только что индийская матрона, по весу едва ли уступавшая мулу, подозвала пешего рикшу – худого до пересчёта рёбер, в набедренной повязке и нелепом тюрбане. Рикша был из тех, кто не мог позволить себе трёхколёсный мотоцикл с кабинкой или хотя бы велосипед и потому впрягался в оглобли громоздкой коляски. Это была облупленная повозка неопределённого грязного цвета, на высоких, больше метра в диаметре колёсах. Она казалась нестерпимо архаичной, как и сам способ передвижения в ней.

Индианка в сопровождении худенького запаршивленного мужа уселась на обитое дерматином сидение и выкрикнула адрес. Рикша подождал, пока пассажиры устроятся, затем схватился за оглобли, огласил отправление совсем уж неразборчивыми словами и принялся натужно тянуть коляску вперёд. Постепенно он разогнался до бега и влился в суматоху дорожного движения.

Остальные рикши, стоявшие не у дел, бодро позвякивали привязанными к их запястьям колокольчиками – призывали пассажиров. А над ними возвышался угнетающе пёстрый плакат, призывавший немедленно отправиться на остров Шри-Ланку, бывший Цейлон, где всех ждал «тропический отдых на гребне волны». На фоне острова, с высоты похожего на заострённую каплю воды, вперемежку красовались фотографии счастливых туристов, среди которых были на удивление светлокожие и бесконечно счастливые индийцы – лежащие в шезлонгах, строящие песочные замки или скользящие по трубам аквапарка.

Максим и прежде замечал, до чего трепетно индийцы относятся к цвету кожи. В современных болливудских фильмах главные роли были отданы светлокожим актёрам – не в пример старым картинам, где встречались исключительно смуглые, а порой и вовсе темнокожие герои. Всюду висели рекламные брошюры и проспекты, предлагавшие крем для осветления кожи, а в телевизионной рекламе то и дело показывали, как на глазах светлеют счастливые потребители: съел индиец пиццу – сразу посветлел, выпил газировку или купил пылесос – посветлел, сходил на массаж – посветлел.

Всё это было нелепо, однако к Максиму за последний час дважды подходили индианки, заглянувшие в кафе позавтракать, хорошо одетые и, судя по всему, не бедные, с просьбой коснуться их ребёнка. Максим поначалу не понимал, чего они добиваются, раздражённо отмахивался от них. А под конец разобрал из их не самых понятных английских слов, что они просили от него благословения, потому что белая кожа представлялась им чем-то вроде амулета, дарующего удачу. Максим, узнав об этом, опешил, и первая индианка успела-таки приложить руку своего сына к его руке, затем попыталась дотянуться до его шеи, но тут уж Максим, спохватившись, отстранился и настойчиво потребовал оставить его в покое.

Вторую женщину, пришедшую с грудной девочкой, он успел отвадить заблаговременно, после чего вернулся к записям в блокноте, в котором ещё ночью успел поочерёдно зафиксировать вчерашние события. Сейчас, вновь обратившись к этим записям, не смог добавить ничего нового. Перечитал уже написанное и теперь рассеянно выводил на листках рекламный силуэт Шри-Ланки.

Вчера они с Димой и Аней решили главную задачку. Нашли тайник отца. Ключом, как и обещал Шустов-старший, стала подставка от глобуса – то есть оковы , изначально сдерживавшие его вращение. Едва Максим вложил подставку в углубление за маской, как за его спиной, откуда-то из-под пола, раздался звонкий щелчок. Сработал скрытый механизм.

Когда они уже достали из открывшегося в полу тайника перевязанную шпагатом коробку и собирались уйти, Дима напоследок решил во что бы то ни стало разобраться в сути механизма. В результате устроил пожар.