Евгений Рудашевский - Город Солнца. Стопа бога

– Ты, Максим, напрасно так поступил, – Илья Абрамович отпил из кружки.

Чай оказался довольно крепкий, с явной примесью трав. Кажется, добавили тмин, шалфей и что-то ещё, похожее на эвкалипт. Интересное сочетание.

– Как сказали бы англичане, не стоило изображать овцу, страдающую головокружением. – Илье Абрамовичу нравилось это выражение. Точное, свежее, по-своему оригинальное. – Салли до сих пор в больнице. Это было нечестно.

– Нечестно? – переспросил Максим. Он казался спокойным. Научился держать себя в руках. Молодец. Теперь более уверенно вёл игру.

– Мне жаль твоего друга-монаха, однако у него был выбор. У вас у всех был выбор. Доржо, кажется, так его звали? – Илья Абрамович повернулся к Дмитрию.

Мальчишка молча кивнул. Он сидел сбоку, будто застрял на границе двух миров: Анна с Максимом – по левую руку, Илья Абрамович с Баникантхой – по правую. Ни на кого не смотрел. Только изредка поглядывал на сестру. За эти дни не раз умолял Илью Абрамовича позаботиться об Анне. «Что бы ни случилось, обещайте, что с ней всё будет в порядке». Илья Абрамович обещал. А он так просто словами не бросался. Знал, что при случае действительно позаботится. Нельзя же допустить, чтобы Анна вновь угодила в руки Сальникова: Константин Евгеньевич совсем не умел обращаться с девушками.

– Так вот, Доржо жил бы на горе и не знал бы горя. Молился бы своим богам. Достаточно было сказать правду. Он предпочёл молчать. И я уважаю его выбор. Доржо знал, на что идёт. А вот ты, – Илья Абрамович пальцем указал на Максима, – ты, мой друг, напал исподтишка. Разве так можно?

Максим не ответил. Мог бы напомнить о нападении на его отчима. Ведь Шахбан тогда поступил так же – ударил беднягу со спины, не попытался сперва поговорить с ним. Илья Абрамович ждал именно такого ответа, ради него и затевал разговор. Хотел, чтобы Максим перестал тешить себя своим мнимым благородством, чтобы внутренне признал своё равенство с Шахбаном или Сальниковым. Однако мальчишка просто промолчал. Молодец. Общение с ним становилось приятным. Хотя до отца, Сергея Владимировича, ему, конечно, было далеко.

Илья Абрамович допил чай, отставил чашку и вернулся к расшифрованным тетрадям, которые ему передал Шустов-младший. Открыл третью, ещё не прочитанную, и тут же, не поднимая глаз, спросил:

– Почему ты выбрал именно это место?

– Потому что сами вы никогда бы его не выбрали, – ответил Максим. Уверенно и быстро. Пожалуй, чересчур уверенно и чересчур быстро. Впрочем, он наверняка догадывался, что такой вопрос прозвучит.

Ресторанчик был дешёвый. Слишком тёмный, слишком шумный. Нарочито оформленный в тибетском стиле с преобладанием красных и жёлтых цветов. Нелепые юбочные тканые абажуры, загородки из рисовой бумаги и гипсовые маски всевозможных божеств. По углам даже стояли гипсовые монахи – пёстрые и выполненные в человеческий рост. Максим был прав, Илья Абрамович никогда бы не стал ужинать в подобном месте. Достаточно было взглянуть на его крикливую неоновую вывеску и липкое ламинированное меню.

Собственно, и сам город Илье Абрамовичу не понравился. Он здесь никогда прежде не был. Ожидал чего-то более… впечатляющего. Древний город, столица горных караванов. А на деле – сплошное убожество с претензией на исключительность. Все эти путаные улочки с мрачными арками, через которые приходилось идти склонив голову, с тупиками завалов и мощёными тропками, которые иной раз вели прямо по крыше одноэтажных домов – в щель под ногами можно было разглядеть, как в утлой лачуге сразу несколько женщин заняты шитьём или готовкой. Вдоль водных каналов ошивались лохматые собаки и полунищие горожане в вязаных шапочках. Всюду пахло благовониями, влагой и побелкой.

Впрочем, Илья Абрамович признавал, что на впечатление от города повлияла песчаная буря, задолго до заката погрузившая долину в коричневые сумерки. Окружные насаждения из деревьев, кустов и прочей растительности смягчили пылевой порыв, однако тот добрался и до центральных кварталов. Илья Абрамович был недоволен Баникантхой, который, сам толком не зная улиц, повёл их якобы кратким путём к ресторану, указанному Максимом. Им следовало ехать на машине.

– Почему именно Лех? – спросил Илья Абрамович, глядя на первую страницу открытой тетради.

– Отец тут часто бывал. Закупал товары для перепродажи в России.

– С чего ты взял?

– Доржо рассказывал.

И опять он ответил быстро, без раздумий. Правда, на этот раз его ответ прозвучал не так убедительно.

– Шустов рыскал по всей Индии. Не только в Кашмире.

– Да, – согласился Максим, – но, когда Доржо видел его в последний раз, отец направлялся именно сюда. Говорил, что его ждут незаконченные дела.

– И что с того?

– Это была последняя зацепка. Я подумал, что найду здесь отца или хоть какое-то указание, где он теперь живёт.

– И как? – Илья Абрамович посмотрел на Максима. Ждал, что прямой взгляд его смутит. Мальчишка не дрогнул. Продолжал говорить спокойным глубоким голосом:

– Ничего не нашёл. Поэтому и предложил обмен. Понял, что окончательно упёрся в тупик.

– Окончательно упёрся в тупик , – задумчиво повторил Илья Абрамович.

Обвёл взглядом всех, кто сейчас сидел за их прямоугольным столом. Бумажная скатерть с логотипом другого, судя по всему, расположенного за многие километры отсюда ресторана. Дешёвые пластиковые салфетницы и подставки для зубочисток. Илья Абрамович никогда бы такими не воспользовался. А вот Баникантха, допив чай, беззаботно схватил сразу две зубочистки – прикусив, посасывал их. Не мог сидеть спокойно. Илья Абрамович запретил ему жевать в ресторане бетель. В итоге индиец обходился таким сомнительным заменителем.

– А что там с кровью, вместо которой прольётся вода, – из зашифрованного письма?

– Эту подсказку я не понял. Возможно, отец хотел предупредить, что меня ждёт опасное дело. Дело, которое закончится кровью.

– Ну да, почему бы и нет, – усмехнулся Илья Абрамович.

Почувствовал, как у него начинает стягивать живот. Не стоило налегать на ячий сыр и момо. Или это проявилась горная болезнь? В любом случае желудок был явно чем-то недоволен. Пришлось даже ослабить ремень.

Илья Абрамович пролистал тетрадь, заметил там свою фамилию и с театральной медлительностью прочитал выхваченный фрагмент:

– «В первом приближении, когда Егоров только посвятил меня в детали, дело показалось занимательным, но едва ли стоящим чрезмерного внимания; теперь же я окончательно убедился в его исключительности». – Подмигнул Максиму. – У твоего отца был хороший слог, не находишь?

Мальчишка допивал чай. Даже не посмотрел на Илью Абрамовича. Дальше он, вернувшись к первой странице, читал молча.