Евгений Рудашевский - Город Солнца. Стопа бога

Мальчишка ничего не говорил. Просто наблюдал за происходящим, а потом, уперев руки в бортик стола, двинул его с таким напором, что Илья Абрамович и Баникантха вместе со стульями опрокинулись на пол. Следом заструились перепачканная скатерть и всё, что на ней стояло.

Боль от падения ненадолго отрезвила. Илья Абрамович давился злобой и тошнотой. Со лба катился пот. Горло жгло от ядовитых газов. Живот окончательно потяжелел, стал свинцовым, а кишки в нём не прекращали выкручиваться резиновым клубком.

Разорвав скатерть и запутавшись в её лоскутах, Илья Абрамович искал выроненный телефон. Весь перепачкался в рвотных массах Баникантхи, в судороге отвращения попытался отползти в сторону. Сам индиец поначалу лежал неподвижно, с приоткрытым ртом, из которого продолжала сочиться бордовая, под цвет бетеля, жидкость. Затем взвился на месте, откатился от стула и, обхватив живот руками, принялся испуганно бормотать что-то неразборчивое. После второго, чуть менее обильного приступа рвоты завыл собачим визгом. Слабак! Ничтожество! А если уж начал стонать, так лучше бы делал это громче, чтобы с улицы услышал Шахбан.

Приподнявшись, Илья Абрамович увидел, как Шмелёвы и Максим убегают. Дмитрий явно не ожидал такого поворота, растерялся. Они устремились на кухню. Значит, догадывались, что на входе их будут сторожить. Ничего, далеко не убегут. Нужно только добраться до телефона и предупредить остальных.

Из-за соседних столов вставали. Женщины прикрывали рот рукой. Несколько мужчин неуверенно пытались подойти к Баникантхе, но, кажется, брезговали к нему прикасаться и только глупо переглядывались, не зная, что делать.

В дверях кухни Максим сшиб выходившую официантку. Та, загремев подносом с тарелками, повалилась на пол. Побег был продуман не так уж хорошо. Илья Абрамович, отчаявшись найти телефон, попробовал встать, но по телу прокатилась такая боль, что он рухнул обратно на размётанную скатерть, дешёвые салфетки и зубочистки. Наконец закричал во всю силу, из-за чего посетители вокруг отшатнулись. От крика голова пошла кругом, а после очередной подавленной отрыжки по рту растёкся неприятный привкус ячьего сыра и желчи.

Увидев перед собой Шахбана, Илья Абрамович даже не смог указать ему, куда убежали Шустов-младший и Шмелёвы. Боялся отнимать руки от бугрившегося живота.

– Кухня! – выдавил он. – Давай!

Вслед за словами пришла рвота. Илья Абрамович больше не мог её сдерживать. Только постарался повернуть голову, чтобы не захлебнуться.

Через час он уже лежал в больнице. Тесная палата, отгороженная от других, сейчас пустовавших палат белыми ширмами. Кочковатый, закутанный в полиэтилен матрас. На стене – аляповатый плакат, посвящённый симптомам горной болезни. Доктор заглядывал сюда каждые двадцать минут. Ещё бы понимать, что он там говорил на своём кошачьем английском.

Промывание желудка, физраствор и лекарства смягчили боль. Медсестра даже предлагала подышать кислородом. Илья Абрамович отказался. Тяжесть в животе так и не прошла, его по-прежнему пучило, но рези утихли, да и кишки наконец успокоились. Не знал, что они вообще могут так стремительно и жестоко взбунтоваться.

Илья Абрамович злился на себя из-за собственной рассеянности. Позволил мальчишке обдурить его и до сих пор не мог понять, как тому удалось подсыпать в чай рвотное, слабительное или что он там подсыпал. Или это сделала Анна? Нет, девчонка сидела напротив, Илья Абрамович заметил бы.

Во всём был виноват Баникантха. Чёртов индиец ещё ответит за свою промашку. Илья Абрамович поручил ему не спускать с Максима глаз. Знал, что сам будет занят тетрадями Шустова и задуманным спектаклем. Даже Сальников при всей его тупости и обозлённости справился бы с этим поручением, однако он уже отличился, подставив свою башку под бронзовую чашу.

Позвонил Шахбан. Отчитался. Сказал, что отследить беглецов не удалось. Они плохо подготовились – наделали шуму на кухне, опрокинули раскалённую сковородку на одного из поваров (в итоге он отправился вслед за Ильёй Абрамовичем и Баникантхой в больницу), затем уткнулись в запертую дверь чёрного хода, в итоге выбили стекло и едва успели выбраться наружу. Там их ждала машина. В любой другой день Сатунтар смог бы проследовать за ними, однако беглецов укрыла песчаная буря – усиленная вечерней мглой, она ограничила обзор до нескольких метров, через её завесь не могли продраться никакие фонари.

Шахбан теперь караулил в аэропорту, а Сатунтар со своими людьми встал на выезде из города. Впрочем, Илья Абрамович не сомневался, что беглецы предпочтут затаиться в каком-нибудь из подвалов Леха. Едва ли найдётся хоть один водитель, достаточно отчаянный, чтобы выехать по такой погоде в ночь.

Успокоившись, Илья Абрамович ещё раз обдумал сложившуюся ситуацию. Усмехнулся и тут же простонал – усмешка отозвалась болью в животе. На самом деле всё складывалось не так плохо. Непредсказуемо, сумбурно, но по-своему удачно. Максим теперь почувствует силу. Решит, что во всём на шаг опережает Скоробогатова. Обманул, сбежал, заодно позаботился о друзьях. И пусть. Чувство превосходства – опасная штука, оно подтолкнёт Максима к неосмотрительности, приведёт к ошибкам.

Самое смешное, что мальчишка мог ещё в Москве, а потом в Ауровиле, в Коломбо и здесь, в Лехе, полностью открыться, действительно передать всё, что ему известно о Шустове, и не дёргаться без повода, не травить всех подряд и не сбегать в песчаную бурю. Тогда ситуация, от которой он бежал, выровнялась бы сама по себе. Возможно, он бы даже ушёл невредимый. Хотя у Лизы на его счёт были свои планы, а ей никто не посмел бы перечить, уж Илья Абрамович точно не стал бы с ней спорить.

После лекарств Илью Абрамовича потянуло в сон. В конце концов, сейчас от него уже ничто не зависело. Значит, можно и поспать. Он только жалел, что не увидит Максима в то мгновение, когда Дима передаст ему небольшой подарок от Скоробогатова. Подарок точно собьёт с него спесь. Илья Абрамович опять усмехнулся и, несмотря на мигом возникшую боль в животе, уже не мог сдержать смеха.

Аня с Димой остались внизу, в келье. Им нужно было побыть наедине. Максим же поднялся на крышу. Отсюда хорошо просматривалась Нубрская долина с её песками, оазисами и неприступными границами гор. Внизу, на отдельном холме, возвышался пёстрый Будда Майтрея с упрятанным под его стопами святилищем. Смотровая площадка перед ним пустовала. Путешественников в эту пору приезжало сюда не так много.